Текущее время: 29 мар 2024, 00:47




Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 
 История поселка Бурмантово и ивдельских староверов. 
Автор Сообщение
Заинтересованный

Зарегистрирован: 03 сен 2018, 21:44
Сообщения: 61
Сообщение История поселка Бурмантово и ивдельских староверов.
За триста лет русской колонизации Сибири, на восточном склоне Уральских гор возникло и исчезло без следа множество рудничных и приисковых поселений, переселенческих деревень, ГУЛАГовских лагпунктов и командировок, поселков лесозаготовителей, геологов и горняков. Но, в отличие от «городов и весей» центральных регионов России, с населением, объединенным общим историческим прошлым и устойчивыми культурными традициями, населенные пункты Северного Урала ныне живут в искусственно сформированной исторической парадигме «проклятого прошлого». Края, исполненного муками и страданиями ссыльных кулаков, узников сталинских лагерей и депортированных народов, этапированных в безлюдную местность, не пригодную для жизни. В парадигме этой, навязываемой нам новейшей истории, допустимо лишь упоминание о существовании культуры вымирающего народа манси, басни о прогрессивном вкладе в развитие Северного Урала князей Всеволожских, байки о богобоязненных и человеколюбивых купцах, трудолюбивых и порядочных золотопромышленниках. Вся остальная история, начиная с октября 1917 года - это период страданий невинных жертв и жестокости их палачей, период власти зарвавшегося «быдла», который не должен повториться никогда и ни при каких обстоятельствах.
В итоге, многие вымирающие или уже исчезнувшие с географических карт и реестров населенных пунктов поселения, вместе со своими жителями теряют и свою уникальную историю, не написанную когда-то из-за инертности местной и районной интеллигенции, страшившейся «ворошить темное прошлое» в советское время, а затем легко уверовавшей в перестроечное время во все антисоветские пасквили, сочиненные беспринципными историками-обновленцами на зарубежные гранты или по заказу новых хозяев жизни. Разрыв пространственно-временного исторического процесса в ходе реформирования научного знания, ревизионизм и политика отмены целых этапов нашей истории, привел к утрате культурного кода «Малой Родины», к переформатированию традиций преемственности поколений в усеченном формате, оскуднению горизонтов родовой памяти и утрате местных культурных особенностей для значительной части жителей Северного Урала. В данной публикации я попытаюсь раскрыть некоторые аспекты истории небольшой группы русских староверов, проживавших на территории северной части Верхотурского уезда.
История этой религиозной общины была неразрывно связана с поселком Бурмантово, входящим в состав Ивдельского городского округа Свердловской области и расположенном на левом берегу реки Лозьвы, между правым ее притоком Люльвой (Люльей), в которую впадают Владимировка и Васильевка, и левым притоком – Сурпией, в который впадают Соипсос (Ивановка), Апполинарьевка, Мостовая и Фёдоровка. Ниже по течению, в Лозьву впадают левые истоки Малая и Большая Харпия.
Наркиз Константинович Чупин в «Географическом и статистическом словаре Пермской губернии» 1873 года издания указывал: «Сначала Лозва течет на юго-восток и, принявши с правой стороны речки Пурму и Тосемью или Тожемку уходит в Тобольскую губернию, где описывает дугу, обращенную излучиною к востоку, и принимает с правой же стороны речки Вижай и Люлью или Талицу, текущие из Верхотурского уезда, затем снова входит в этот уезд, течет на юг, принимает справа Малую Лозву, Большую Умпию, Манью, Ивдель (наибольший свой приток), поворачивает постепенно к юго-востоку, принимает справа Норью и Тандлю, потом обращается почти прямо на восток, входит опять в Тобольскую губернию и немедленно затем возвращается к прежнему юго-восточному направлению».
Более подробно верхней части реки Лозьвы описывает И.Я. Кривощеков в своем «Словаре Верхотурского уезда Пермской губернии»: «От истоков своих, как Лозьва, так и её приток Сольпа текут в широких долинах и имеют посредственную быстроту течения. В части течения реки, находящейся начиная с устья второго левого притока реки Актеля, Лозьва суживается и разбивается островками на отдельные притоки и принимает своеобразный характер течения. Здесь Лозьва пересекает сошедшую на нет восточную предуральскую гряду и в общем из восточного направления течения направляется на юго-восток. В этой части течения горы уходят далеко от реки. У юрт Укладова она снова соединяет свои воды, продолжая сохранять характер реки горной полосы и принимает в этой части первый большой правый приток реку Ауспию. Только немного выше устья реки Ушмы появляются большие береговые утесы и скалы, характерные для рек увалистой полосы Урала. На этом протяжении Лозьва принимает другие значительные притоки: реки Ушму, Тошемку, Вижай, а немного выше устья реки Сурпьи у так называемой Владимировской пристани, заканчивает свой путь по горной полосе Урала Лозьвинским водопадом и выходит в полосу Сибирской равнины, придерживаясь предгорий Урала, который остается на её правом берегу до самого устья реки Ивделя».
Вышеупомянутая река Вижай до конца 60-х годов XIX века носила название Сухая, а Люльва - Большая Горничная (Гарничная), что подтверждается данными восточной части специальной карты Европейской России, созданной Военно-Топографическим Отделом Главного Штаба с ноября 1865 года по ноябрь 1871 года под руководством Ивана Афанасьевича Стрельбицкого и данными карты Пермской губернии 1871 года из подробного атласа Российской империи, составленного в картографическом заведении чиновника особых поручений при начальнике Главного штаба полковника Алексея Афиногеновича Ильина. Вероятно, свое название реки сменили после переселения в верховья реки Лозьвы старообрядцев из Чердынского уезда, которым эти реки напоминали водоемы родных мест.
На западном склоне Уральских гор известно несколько рек, имеющих название Вижай. Один из них - правый приток реки Вишеры - Вижаиха, протекавшей на юге бывшей Морчанской волости и впадавшей в Вишеру в черте современного города Красновишерска несколькими верстами выше устья реки Язьвы. Один из правых притоков Вижаихи носил название Бурманихи, получившей, скорее всего, свое название от насельников этих мест - Бурмантовых. О связи реки Вижай, правого притока Лозьвы, протекающей по территории северной части Верхотурского уезда, с бассейном реки Вишеры указывал Н.К. Чупин со ссылкой на сведения венгерского лингвиста и этнографа Антала Регули, писавшего, что в прежние времена существовал водяной путь с западной стороны Урала на сибирскую, ныне уже оставленный, проходивший по Вишере и ее притоку Велсую (Велсу). Вогулы и прочие путешественники, достигнув верховий Велса, перетаскивали свои лодки на реку Кол (Кул) и плыли на них в Вижай, а по Вижаю в Лозьву. Кроме того, тот же Н.К. Чупин в восточной части бывшего Пермского уезда упоминал речку Вижай, протекающую в даче Архангело-Пашийского завода князей Голицыных, впадающую с левой стороны в реку Вильву, приток Усвы, впадающей в Чусовую. Александро-Пашийский завод и заводская пристань располагались в устье притока Вижая – Пашии. Еще одна малая река Вижай является правым притоком реки Березовая, впадающей в Колву ниже села Корепино на территории бывшей Корепинской волости. В устье Вижая располагался одноименный поселок, составлявший вместе с поселком Перерождение один населенный пункт. На карте Чердынского уезда, изданной в 1897 году по заказу Чердынского уездного земства в картографическом заведении Алексея Ильина, указана еще одна речка под названием Вижаиха в составе Ныробской волости, являющуюся правым притоком Колвы, впадающим в нее ниже левого притока Колвы – Ухтыма. Относительно реки Люльвы имеются сведения, изложенные в третьем выпуске 1891 года краеведческого сборника «Пермская старина», в разделе «Погост Покча и его округ», где указана деревня Распопова на речке Люльве с мельницею на той же речке из того же оброка. Речка Люльва являлась правым притоком реки Лызовки (Лызловки), правого притока Колвы, впадающей в нее у деревни Лобаниха.
Люльинское зимовье, наряду со Стрелебским золотым прииском господ Всеволожских, можно считать одним из самых первых приисковых поселений на территории Ивдельского городского округа. Открытие золотоносной Владимирской россыпи и постройка на речке Б. Горничная (Люльве) зимовья надежно датируется 1832 годом, когда на севере Верхотурского уезда работали поисковые партии горного инженера Н.И. Стражевского и главного смотрителя золотых и медных приисков БГО Матвея Ивановича Протасова в ходе так называемой «Северной горной экспедиции», организованной Департаментом горных и соляных дел для поиска новых месторождений полезных ископаемых. севернее «направления золотоносных полос», открытых на территории Богословского округа в 1831–1832 годах выпускником горного кадетского корпуса 1820 года Александром Наумовичем Чеклецовым. «В результате многолетней трудоемкой работы к началу 40-х годов Северной горной экспедицией было найдено 26 месторождений золота, в основном сосредоточенных на юго-востоке открытого района, примыкавшего к дачам Всеволожских. В отдалении на 50 верст (от северной границы Заозерской дачи – Ю.Н.) находилась лишь Владимирская россыпь. Для хранения материалов и припасов на новых территориях создавались охраняемые зимовья (ГАСО. Ф.43, Оп.4, Д.87, л.109-110).
В 1843 году главного начальника Богословского горного округа Матвея Ивановича Протасова «постигла душевная болезнь, ставшая впоследствии причиной его смерти» (Чупин Н.Г. Географический и статистический словарь Пермской губернии, 1873, т. I, с. 208). После его отставки, начальники Богословских заводов менялись почти ежегодно, но никто из них не обладал и малой толикой кипучей энергии и целеустремленности, которыми был одержим Протасов, подорвав в итоге свое здоровье.
Бакшаев А.А. в статье «Организация геологического изучения Урала во второй четверти XIX в.» связывал свертывание деятельности «Северной экспедиции» с чисто экономическими причинами: «В 1847 году встал вопрос о дальнейшей деятельности северной экспедиции. в сентябре этого года горный начальник Богословских заводов (предположительно Фердинанд Богданович Грасгоф, дед Александра Петровича Карпинского – Ю.Н.) обратился к главному начальнику уральских заводов В.А. Глинке с ходатайством о прекращении работы разведочных партий, а также вывозе из тайги припасов и инструментов, на основании того, что Северный Урал имеет небогатые месторождения золота, которые в основном сосредоточены на территории, прилегающей к дачам заводов Всеволожских, а добыча золота обходится в три раза дороже, чем в Богословском округе. К концу 1840-х гг. работа северной экспедиции была окончательно прекращена, а в «Округе Северной экспедиции» был оставлен караул из четырех сторожей для предотвращения незаконной добычи золота (ГАСО. Ф.43, Оп.4, Д.140, л.1-3 об.,5-9)». Производилась ли на Владимирском прииске хищническая добыча золота после свертывания Северной экспедиции, достоверно не известно, но Люльвинское зимовье не было заброшено, что может свидетельствовать о присутствии на прииске незаконных старателей задолго до того, как Иван Иванович Шешин оформил права на Владимировский и Васильевский золотые прииски.
Корпус источников по данному вопросу состоит из сведений географических карт Уральских горных заводов, Верхотурского уезда, Пермской и Тобольской губерний, Сборника «Приходы и церкви Екатеринбургской епархии», Географическо-статистического словаря Верхотурского уезда Пермской губернии И.Я. Кривощекова, путевых заметок К.Н. Теплоухова, отчетов и путевых заметок священников походной Николаевской церкви Петра Мамина и Аркадия Гаряева, дел по акцизу Пермской казенной палаты Министерства финансов, Сборников постановлений и распоряжений Всероссийского центрального исполнительного комитета X-XI созывов и его Президиума, Справочника по округам, районам и сельсоветам Уральской области по итогам Всесоюзной переписи населения 1926 года, данных Книги памяти жертв политических репрессий Свердловской области, публикаций краеведов А.Д. Губина и Ю.М. Сухарева.
Впервые Люлинское (Люльинское) зимовье было указано на «Карте Уральских горных заводов с принадлежащими им землями и рудниками», составленной под руководством управляющего чертежной Уральского горного правления Василия Федоровича Закожурникова, пережившей четыре издания в Санкт-Петербургском картографическом заведении А. Ильина (3-е издание в 1881 году; 4-е издание в 1889 году). На данной карте Люльинское зимовье указано на левом притоке одноименной реки, на границе Пермской и Тобольской губерний. Выше по течению Люльи, в пределах Березовского уезда, ошибочно указаны ее левые притоки Ивановка и Федоровка, которые, на самом деле являются притоками Сурпьи (Сурпии), впадающей в Лозьву справа и ниже по ее течению. Данные карты В.Ф. Закожурникова несомненно были использованы при составлении «Карты Пермской губернии 1889 года» Иваном Яковлевичем Кривощековым, который, по выходу на пенсию с должности лесничего Пермских имений Строгановых, посвятил остаток своей жизни картографированию и краеведению Урала, в том числе Верхотурского уезда. Также Люлинское зимовье указано на Карте Тобольской губернии, составленной в 1903 году начальником Самаровского лесничества Александром Александровичем Дунин-Горкавичем (изданной при материальной поддержке Императорского Русского Географического Общества и Министерства Земледелия и Государственных Имуществ в качестве приложения к справочной книжке Тобольской губернии). На основании сведений А.А. Дунин-Горкавича, Вижайский склад, селение Владимировка и Люлинское зимовье были указаны в северной части Верхотурского и юго-западной части Березовского уездов на Карте Европейской части России Большого всемирного настольного атласа А.Ф. Маркса, выполненной под редакцией профессора кафедры географии и этнографии Санкт-Петербургского университета Э.Ю. Петри в 1903 году и дополненной в 1909 году членом Русского географического общества и начальником Главного гидрографического управления Ю.М. Шокальским.
Люльинское зимовье и Владимирский прииск были упомянуты И.Я. Кривощековым в «Словаре Верхотурского уезда Пермской губернии» в связи с постройкой в близи него Екатеринбургским Миссионерским Епархиальным комитетом часовни для укрепления в вере и духовного развития местных кочевых вогул в 1903 году, и при описании Лозьвинского порога в районе Владимирского прииска, «где громадная масса воды падает с высоты 1-1Ѕ аршин между массой валунов, производит сильное впечатление, как своим шумом, так и вообще силой движущейся стихии» (стр. 514). Ссылаясь на «Геологические исследования северного Урала» С.Е. Федорова и статью Бурнашева, опубликованную в III-м томе записок ОУЛЕ 1876 года, И.Я. Кривощеков упоминает и «Владимировскую пристань», расположенную за Лозьвенским порогом, немного выше устья реки Сурпьи. Владимировский и Васильевский прииски указаны также на Карте Пермской губернии 1909 года, составленной И.Я. Кривощековым «по новейшим сведениям геологических карт, карт уездных земств Пермской и соседних губерний, географическим словарям, запискам уральского общества любителей естествознания, спискам населенных мест и по другим источникам».
Поселки при золотых приисках Владимирский и Мольинское зимовье, отстоящие от села Никито-Ивдельского почти на 100 верст, упоминаются в сборнике «Приходы и церкви Екатеринбургской Епархии», изданном в Екатеринбурге в 1902 году. Составители сборника не видели большой проблемы в проникновении на север Верхотурского уезда староверов из соседнего Чердынского уезда: «Все прихожане Никито-Ивдельскаго прихода, как в самом селе, так и на промыслах, расположенных кругом села, русские, православные, за исключением немногих старообрядцев, выходцев из других мест, которые, впрочем, уже утратили свою нетерпимость и сами считают себя православными». В этом же разделе сборника указывается, что при Владимировском прииске в 90 верстах от Никито-Ивдельского села строится новая часовня для походного храма на средства Екатеринбургского Миссионерского Комитета.
И.Я. Кривощеков в «Словаре Верхотурского уезда Пермской губернии» упоминает поселок староверов Бурмантово, ссылаясь на сообщение медицинского фельдшера Никито-Ивдельского участка Степана Николаевича Морачковского, посещавшего поселок в 1909 году для привития местных жителей от оспы: «Бурмантово поселок при впадении реки Люльи с правой стороны в реку Лозьву Всеволодоблагодатской волости, в списке населенных мест Пермской губернии его совсем нет, от уездного города в 358 верстах. Селение это образовалось лет 10-15 назад из выходцев Архангельской губернии с реки Печоры, поселившихся здесь вначале самовольно, а затем утвержденные в правах на землю. Жители старообрядцы. Переселение вызвано неблагоприятными на старожилье для земледелия. Средства к существованию – земледелие и рыбная ловля. Дворов в селении 7, число жителей не известно».
Одним из первых документальных источников, свидетельствующих о семействе Бурмантовых, переселившимся из Чердынского уезда в верховья реки Лозьвы, является путевой очерк «На Северном Урале» Константина Николаевича Теплоухова, служившего в 1896-1898 годах делопроизводителем Екатеринбургского окружного акцизного управления и совершившего в 1897 году по делам службы поездку по северу Верхотурского уезда. В частности, он пишет: «Часа через два на высоком левом берегу показались три домика, от них дорожка к реке, небольшой плотик, лодки – все не вогульское. Длинная отмель мешала пристать, пришлось подняться выше поселка, потом спуститься. Первая лодка остановилась, Якушев выскочил, поднялся к домикам. Наша лодка отстала, - когда мы пристали, Якушев уже вернулся на берег… - это поселок Бурматовка, - Владимировка выше версты на две, но там никто не живет, - остановимся здесь. Забрали багаж, поднялись на берег, нас встретила пожилая женщина, одетая по-русски, - очень приветливо заговорила, по-акценту – зырянка. Прошли в избу – большая, чистая, - на две части, хозяйка поставила самовар. Мы сообщили - кто мы, откуда, куда, - она о своем поселке - знакомство состоялось. В Бурматовке - три дома и три семьи - мы в доме старика – Никиты Викуловича Бурматова, - она его жена – Дарья Савельевна: - в другом доме живет его сын Акиндин, женатый, двое детей, в третьем – зять Илья Ананасов (Афанасьев – Ю.Н.), женат на ее дочери, - ребят у Ильи целая куча – штук восемь. Старик с сыном – в лесу, - скоро приедут… Илья - дома. Пришел Илья, - среднего роста, широкий, коренастый блондин, - глаза смышленые, бойкие, - борода, должно быть очень сильный, - бросились в глаза кисти рук – очень толстые и в двое шире моих. Сел за чай, - хозяйка подала нам мягкого хлеба, молока.... Пришли Бурматов и Акиндин. Сам - высокий, крепкий, даже стройный брюнет, лет 50, с порядочной проседью в волосах и бороде, выразительное лицо, спокойный взгляд, неторопливые движения. Сын Акиндин – тоже здоровый, молчаливый, какой-то бесцветный. Мужчины отнеслись к нам еще внимательнее, радушнее, подсели к самовару, оживленная беседа... Старуха снова вскипятила самовар для вогул, дала им хлеба, и они блаженствовали на лужайке около дома. Бурматов рассказал свою историю. «Родом я с Печеры, - он назвал какое-то место, - я забыл записать: Промышлял охотой, рыбу ловил, в лесу работал. Ребята выросли, - сына женил, дочь замуж за Илью выдал и - надоело мне жить дома. Ровно и рыба плохо ловится, и зверя, и птицы мало стало... Насушила старуха сухарей, взял винтовку, компас. топор, припасу какого надо, - пошел искать где лучше. Пошел сначала на р. Сосьва – много верст прошел по тайге… Прожил на Сосьве лето – не поглянулось... 13:11 Кто-то посоветовал – сюда – на Лозьву; пришел, поглядел, походил кругом – здесь хорошо. Решил перебираться сюда... А уже осень глубокая - зимой идти плохо. Вырыл здесь землянку - вон она - дверь приладил, окно ... и перезимовал один. Рыбу ловил, охотился, в Ивдель сходил, - муки выменял на шкурки, привез на санках три пуда.» «Сколько отсюда до Ивделя?» - спросил Якушев. «Верст 200, а то и 220 будет. Весной - в свое селение, - старуху забрал, имущество кое-какое, лошадь взял, - пришли сюда под осень. Рубили дом - не успеть к зиме: перезимовали со старухой в землянке, заготовку для дома сделали. Весной опять пошли, привезли и сына с бабой, и Илью с ребятами. Втроем дело пошло скорее, - и дома поставили, и все наладили... Теперь они уже третье лето живут, а я – пятое... «Хорошо здесь - привольно! - продолжал Бурматов, - и зимы здесь помягче, и снегу поменьше, - на той стороне Урала зимой холоднее... Жить можно, да вот вогулишки надоедают... По закону первопоселенцам отводится 100 десятин земли на мужика бесплатно...- я ездил в Ивдель - просил лесничего... Долго он тянул, поехал наконец сюда на лодке, да вогулишки увидели у него землемерную цепь, зашарашились «Зачем наша земля мерить хочешь?» - не повезли дальше, - вернулся... Ездил в старый Петропавловск к землемеру – не едет – далеко. Под осень поеду в Всеволодо-Благодатское к старшему лесничему, - если побоится, - привезу его сам с Ильей и Акиндином, - сохраним его дорогой». «А закрепиться надо, - вогулишки жить не препятствуют, а чуть чего – зачем наш лес рубишь? зачем наша зверь бъешь? Ублажаешь их – поишь, кормишь, когда приедут – угощаешь, - когда и водочки поднесешь ... а то, пожалуй, и сожгут, собаки...» Я спросил у Бурматова о Владимировке. «Прииск закрылся давно, - хозяином был князь Ливен, - здесь орудовали приказчики. Золото богатое шло, - говорят золотник и два с воза намывали, - да и теперь есть много... Закрылся потому что дорого добыча стоит... Все из Ивделя. Потом Бурмантовы проводили путешественников до закрытого прииска и вернулись в свою деревню.13:13».
Говоря о бывшем владельце Владимировского прииска, Никита Бурмантов, по всей видимости, имел в виду попечителя Петербургского учебного округа и обер-церемониймейстера высочайшего двора князя Павла Ивановича Ливена, владельца многочисленных имений в Ярославской, Лифляндской, Курляндской, Нижегородской и Екатеринославской губерниях (в том числе угольных копей в Бахмутском уезде у поселка Юзовка). Приглашение высокопоставленных и знатных особ войти в состав золотопромышленных компаний было в то время явлением весьма распространенным и гарантировало компаниям режим наибольшего благоприятствования при получении лучших золотоносных участков с минимальным вниманием со стороны горного надзора. При этом, «свадебные генералы», сдавая в аренду свой титул, чин или благородность происхождения, получали солидную прибыль, почти ничем не рискуя. П.И. Ливен скончался в 1881 году, находясь на лечении в Богемии, после чего большая часть его паев промышленных компаний и акционерных обществ была распродана наследниками. Сокрытие Н.В. Бурмантовым от чиновника акцизного комитета сведений о добыче золота на Владимировском и Васильевском приисках Иваном Ивановичем Шешиным, дает основание предполагать о том, что золотодобыча велась нелегально (хищнически), без отвода земель и выборки промысловых свидетельств, а также о том, что между ним и И.И. Шешиным имелись близкие отношения, личного или экономического характера.
После описываемых К.Н. Теплоуховым событий, Никита Бурмантов был упомянут в источниках, связанных с его подрядом на постройку близь Владимирского прииска И.И. Шешина часовни, по предложению священника походной церкви во имя иконы Казанской Божьей Матери отца Петра Мамина, одобренному Екатеринбургским Комитетом Миссионерского общества в 1898 году. Сообщалось, что «он (отец Петр Мамин – Ю.Н.) нашел одного благочестивого жертвователя, дающего довольную сумму денег на устройство часовни и людей, могущих выстроить ее. Комитет, вполне сочувствуя этому благому начинанию и возбудив ходатайство пред надлежащими учреждениями о выдаче плана на часовню, бесплатном отпуске леса и разрешении постройки часовни, надеется, что в следующем 1899 году часовня будет выстроена» (ЕВВ. № 11, 1898 г.). Годичное собрание членов Православного Миссионерского Общества при утверждении сметы 1899 год, учитывая экстренные расходы по постройке часовни среди кочующих вогул Верхотурского уезда, приняло решение о выделении Петру Мамину для продолжения строительства 300 рублей. Так же было принято к сведению, что постройка часовни, благодаря пожертвованию одного частного благотворителя, с помощью от самого священника Мамина, и бесплатному отпуску леса из казенной дачи, вчерне окончена. Сруб для часовни вышел 12 арш. длины и 7 арш. ширины, заканчивающиеся вверху фонарем для помещения колокола» (ЕЕВ. 1899 №7 с. 183;) (По данным Е.М. Главацкой - сруб 9 на 5 метров, покрытый двускатной крышей, увенчанной «четырехсторонней небольшой главкой с крестом).
По всей видимости, выбор места для постройки часовни отцом Петром Маминым был обусловлен не только торной дорогой к Владимирскому прииску и близким расположением поселка староверов, пасторское попечение которых могло склонить их к отходу от раскола. Кроме всего этого, часовня строилась в месте ежегодного сбора верхнелозьвенских вогулов для отправления своих языческих ритуалов, о чем свидетельствовал финский этнограф Матти Энгельберт Лиимола, описывая научную экспедицию на север Урала стипендиата Финно-угорского Общества и Хельсинкского университета Юха Арттури Каннисто: «В конце марта - начале апреля 1903 года Каннисто, в ходе своего путешествия по северным уездам Тобольской и Пермской губерний, на оленях совершил двухнедельную поездку к вогулам, живущим по Верхней Лозьве и её притокам. Подобная поездка планировалась и на лето, но из-за непреодолимых трудностей из неё ничего не вышло. Зато в начале июля он совершил поездку во Владимировку, для участия в большом жертвоприношении вблизи деревни. Однако жертвоприношение не было проведено, потому что вогулы, за единственным исключением, не приехали на него». Таким образом, Отец Петр Мамин, намеревался проповедью искоренять среди местных инородцев пережитки языческих верований. Кроме религиозного просвещения, по-видимому, на отца Петра Мамина возлагались обязанности обучать вогулов оседлому огородничеству. Председатель Рефтинского объединения краеведов Ю.М. Сухарев Ю.М. в своей статье «История Походной Николаевской церкви Верхотурского уезда» (Материалы второй межрегиональной научно-практической конференции «Православие на Урале: вехи истории». Екатеринбург, 2013), ссылаясь на отчет определенного 6 августа 1913 года к походному престолу Николаевской церкви священника церкви села Краснослободского Ирбитского уезда Василия Рафаиловича Варушкина, пишет, что за 20 прошедших лет руководство Екатеринбургской епархии неоднократно меняли требования, предъявлявшиеся к причту походного храма. «То от него требовали, чтобы он помогал приходским священникам, переезжая из прихода в приход, то, чтобы жил безотлучно где-то на перекрестке дорожек, по которым иногда зимою проезжают на своих оленях вогулы, и чуть ли даже не предполагалось, чтобы этот священник учил вогул занятию огородничеством… Где-то в ста верстах севернее Никито-Ивделя и теперь гниют срубы для этой «фермы», воздвигнутые на средства комитета». Несомненно, строительство теплиц также выполнял все тот же Никита Бурмантов, а необходимыми материалами стройку мог снабжать Никито-Ивдельский мещанин Иван Иванович Шешин вместе припасами, доставляемыми на принадлежащий ему Владимировский прииск. Вероятнее всего, именно И.И. Шешин фигурирует в деле о постройки часовни в качестве «благочестивого жертвователя», а мотивами его участия в «богоугодных делах», могло быть намерение добиваться причисления к личному или потомственному почетному гражданству. Можно предположить, что для достижения этой же цели служила его публикация в Записках Уральского общества любителей естествознания 1886 года «О кочевом племени вогул на севере Верхотурского уезда».
Однако, начатое предприятие, было приостановлено вследствие того, что «священник походной церкви Петр Мамин в декабре того же 1899 года был переведен в село Шмаковское Ирбитскаго уезда, заведывание постройкою больше поручить было некому, постройка эта до сих пор, остается незаконченною», сообщали Екатеринбургские епархиальные ведомости (ЕЕВ. № 14, 1901 г.). После возвращения отца Петра Мамина к приходу походной церкви, строительство часовни было закончено в 1902 году: «Постройка деревянной часовни на севере Верхотурского уезда, с надлежащего разрешения Епархиального Начальства, предпринята Комитетом в 1899 году. Место для часовни назначено в 100 верстах от села Никито-Ивдельского на правом берегу реки Лозьвы близ прииска Владимирского г. Шестова. Это место избрано, по указанию священника Мамина, который был специально для сей цели посылаем на север Верхотурского уезда на средства Комитета. Постройка часовни была предположена в видах большого удобства при совершении богослужений для кочующих вогул. План часовни был составлен Епархиальным Архитектором и утвержден Строительным Отделением Пермского Губернского Правления. Материал для постройки - лес - был отпущен бесплатно от казны. На постройку часовни по смете Комитета 1899 г. было ассигновано 200 руб. и в 1902 г. на окончательную достройку доассигновано 60 руб. и собрано пожертвований на этот предмет 150 руб., в том числе от священника Мамина 50 руб. Из этой суммы израсходовано на поездку свящ. Мамина 130 руб. для приискания места под часовню и 200 руб. уплачено подрядчику Бурмантову, обязавшемуся устроить часовню за 280 рублей. В ноябре месяце 1902 года по предложению Его Преосвященства, Преосвященнейшего Никанора, Епископа Екатеринбургского и Ирбитского на устройство при часовне помещения, где бы могли иметь пристанище миссионеры и походный причт во время поездок для служения при часовне - ассигновано 80 руб., в том числе 10 руб. на доставку железной печи в часовню и 20 руб. на устройство в пристройке кирпичной печи. По донесению священника Мамина часовня в марте месяце текущего 1903 года устроена» (ЕЕВ. № 12, 1903 г.).
Как я указывал выше, отец Петр Мамин в период своей службы священником походной церкви во имя Казанской Божьей Матери посещал жителей деревни Бурмантовой и с пасторскими визитами. Тот же Ю.М. Сухарев в статье «Путь Петра Мамина», ссылаясь на отчет священника Походной Николаевской церкви Петра Дмитриевича Мамина, опубликованного в № 12 Екатеринбургского Епархиального Вестника за 1903 год, писал: «В 1901 году отец Мамин, совместно со священником Никито-Ивдельской церкви Николаем Хлыновым, отправившись в начале декабря к кочевьям вогул, расположенным по притокам реки Лозьвы: Тошемке и Вижаю, побывали в большей части юрт на севере Екатеринбургской епархии. В 1902 году Мамин и Хлынов повторили поездку по прошлогоднему маршруту, который составил 500 вёрст пути и занял 5 дней. Оказалось, что вогулы, проживающие в пределах Екатеринбургской епархии, были причислены к Тобольской губернии. Туда они должны были сдавать ясак. Инородцы просили миссионеров составить приговор о переводе их в Верхотурское ведомство. Для этого в конце 1902 году отец Петр Мамин предпринял ещё одну поездку в пределы соседней епархии, в пункты сбора ясака, куда съезжались вогулы. Разрешение от Тобольской консистории на это у него было. В эту поездку, протяжённостью 1000 верст, он посетил 40 юрт, из них 32 в пределах Тобольской епархии. Цель поездки – Искорские юрты Тобольской губернии. По пути он посетил юрты Якубовского (овогулившегося русского), Першиных, Бахтиаровых, посёлок староверов Бурмантовых. Отец Мамин в эту поездку составил приговор «о выключении Лозьвинских вогул из Няксимвольского прихода».
Территориальное подчинение поселка Бурмантово находилось в состоянии неопределенности как до, так и после переноса селения на левый берег Лозьвы. Эта «неопределенность» заключалась в подчинении юго-западной части бывшего Березовского уезда Тобольской губернии, где был расположен поселок, Уральскому Горному Управлению Пермской губернии, входившей когда-то в округ «Северной горной экспедиции». Именно поэтому межевание поселения производилось землемерами Верхотурского уезда, а разрешения на разработку золотых приисков на левобережье реки Лозьвы находилось в компетенции Пермской казенной палаты (что подтверждается выдачей промысловых свидетельств на золотые прииски по притокам Сурпии Александру Степановичу Рогалеву (Федоровский прииск по речке Федоровка) и Апполинарию Алексеевичу Герасимову (прииски Парасковинский и Апполинарьевский по ручьям Соипсос и Апполинарьевке). По одной из версий, заведующий золотыми приисками Южно-Заозерской дачи Зауральского горнопромышленного Общества и отец знаменитого советского кинорежиссера Сергея Апполинарьевича Герасимова, А.А. Герасимов трагически погиб весной 1909 года, направляясь на лодке со своего Апполинарьевского прииска к Владимирской пристани, утонув в районе Лозьвенского переката (по другой версии, он утонул в водах реки Сосьвы, сплавляясь на лодке от Сольвы к Стрелебскому прииску). Впервые местонахождение деревни Бормотовой на левом берегу Лозьвы за границами Верхотурского уезда было указано на «Карте Верхотурского уезда Пермской губернии, составленной в 1914 году по новейшим картографическим данным для Верхотурского Уездного земства служащим чертежной Уральского Горного Управления Николаем Ивановичем Гаевым». Соответственно, время переноса поселка на левобережье Лозьвы надо считать периодом между 1910 и 1914 годами, так как, при посещении Бурмантово священником Походной Николаевской церкви отцом Аркадием Гаряевым в марте 1910 года, селение староверов еще находилось на его прежнем месте расположения. Административно-территориальное подчинение поселка Бурмантово, сохраняющееся до настоящего времени, было определено на основании Постановления XII съезда РКП(б), проходившего 17-25 апреля 1923 года и утвержденного Постановлением 3-й сессии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 3 ноября 1923 года «О введение в действие Положения об Уральской области» с центром в Екатеринбурге (в 1924 году переименованным в Свердловск), в составе 15 округов и 210 районов. В состав Верхотурского округа с центром в Нижнем Тагиле, в соответствии с Постановлением ВЦИК от 12 ноября 1923 года «О границах и административном делении Уральской области», была передана юго-западная часть Сартыньинской (Няксимвольской) волости Березовского уезда. Постановлением ВЦИК РСФСР от 4 ноября 1924 года было утверждено решение Президиума Нижнетагильского Окружного исполкома о создании Никито-Ивдельского района, по которому деревня Бурмантово была включена в состав Никито-Ивдельского сельского Совета. Согласно данным всесоюзной переписи населения 1926 года, Ивдельский сельсовет включал в себя 507 хозяйств и 2269 человек населения (1195 мужчин и 1074 женщин), в том числе, деревню Бурмантово, состоящую из 22 хозяйств, где проживало 142 жителя (119 мужчин и 23 женщин).
Видимо, основатель посёлка, Никита Бурмантов, от переезда на другой берег Лозьвы отказался и остаток своей жизни провел одиноко проживая в заброшенной церковью часовне. Это подтверждается сведениями из отчета отца Аркадия Гаряева: «В Ѕ версте от поселка (Бурмантово – Ю.Н.) бывшим походным священником Петром Маминым за счет Миссионерского Комитета лет 6 тому назад была отстроена часовня, но, не освященная своевременно и заброшенная, она теперь занята бездомным бродягою, когда-то положившем основание поселку, Никитой Бурмантовым, и обращена в притон пьянства для инородцев. Начатое хорошее дело обратилось во зло, в профакацию святыни, благодаря небрежению. Необходимо исправить это зло, тем более, что миссионерское назначение и цель этого начинания священника Мамина были вполне сознательны, признаны со стороны Миссионерского Комитета, санкционированы им и материально во время поддержаны». (ЕЕВ 1910 №2, №29).
В этом же отчете, отец Аркадий Гаряев отмечает приверженность жителей поселка Бурмантово старообрядческим религиозным воззрениям и формальную суть перехода части раскольников в православие: «На лошади не без некоторых затруднений я мог проникнуть на север лишь на 120 вёрст от села Никито–Ивделя до посёлка Люльинского или Бурманово, последнего оседло – населённого пункта севера епархии, обитатели которого – выходцы из Печёрского края – поморского толка сектанты. В деревне Бурмантовой многих из сектантов я посетил лично в домах их, беседовал с ними о вере их, их религиозных воззрениях, и убедился из ответов, что из присущих этому толку особенностей верования у этих, заброшенных в глубь севера, людей остались лишь чисто внешние, в роде неупотребления чая, брезгливости к православным и проч., и именно теперь среди них миссия православия была бы наиболее плодотворна и вожделенна, тем более, что некоторые из них, присоединенные к православию по нужде – при вступлении в брак с православными, лишены совершенно нужного им пастырского руководительства, и лишь по имени своему православные, а на деле все те же заблудшие в дебрях невежественного фанатизма овцы Христовой Церкви» (Там же).
Родословная староверческой семьи Бурмантовых своими корнями уходит в починки, расположенные близь Перми Великой (города Чердыни) по рекам Колве и Вишере. Переписные книги Перми Великой и Чердынского уезда XVII века (Писцовая книга Перми Великой М.Ф. Кайсарова 16231624 г.; Перепись Чердынского уезда 1647 года думного дворянина и Соликамского воеводы П.К. Елизарова; Перепись Чердынского уезда (Перми Великой и Чердыни) 1678 года стряпчего князя Ф.Ф. Бельского, бывшего Тобольского воеводы) локализуют государственных крестьян Бормотовых и Бурмортовых в составе жителей погоста Покча на реке Колва, расположенного в 5 верстах севернее города Чердыни. Дозорная перепись Чердынского уезда 1707-1708 года стольника Сибирского приказа князя И.И. Щербатова и дьяка С. Попкова указывает, что некоторые представители семейства Бурматовых из погоста Покча «съехали для жительства» в Кунгур и деревню Ивакину Окологородного стана Чердынского уезда, а также, «для работы» - в Чердынь. В Переписной книге города Чердыни и уезда дьяка Сибирского приказа Алексея Никеева 1710 года, кроме вышеуказанных мест проживания Бурмантовых (Бормотовых), указано, что «Иван Емельянов сын Бормотова с детьми Григорьем, Федором, Иваном и их детьми съехал в сибирские городы во 190-м году». В октябре 1859 года, при отводе Петровского золотосодержащего прииска, открытого в Чердынском уезде по трем ключам, впадающим в речку Кутим, среди понятых межевания прииска указаны государственные крестьяне Усть-Морчанского сельского правления Иван Кирилов Бурмонтов и Максим Нестеров Бурмантов. Согласно земской подворной переписи 1885 года Морчанской волости Чердынского уезда, Бурмантовы указаны в числе жителей деревней Ничковой и Митраковой.
В Красновишерском краеведческом музее хранится надгробная плита купца Василия Терентьевича Бурмантова, уроженца деревни Колчина (Колчима) Морчанской волости, «отошедшего в вечность в апреле 1896 года». О этом же купце Василии Бурмантове, подмявшем под себя всю торговлю по Вишере восточнее Чердыни и закабалившем все местное население, писал земский учитель и путешественник-любитель Николай Петрович Белдыцкий в своей книге «Очерки Вишерского края», изданной в 1899 году в Пермской типо-литографии Губернского правления. Иван Яковлевич Кривощеков в Словаре Чердынского уезда Пермской губернии писал, что по данным земских статистиков, проводивших экономическое исследование уезда в 1886 году, жители деревни Колчим на Вишере имели фамилию Бурмантовых и Усаниных, а в их семейных преданиях сохранились воспоминания об инородческих предках.
В выпуске № 3 сборника «Пермская старина» 1891 года, в разделе «Погост Покча и его округ», указано, что за погостом на родниках находилась мельница-колотовка Бурмотовых, а на речке Кемзеле – мельница Мелешки Бормотова. Кроме того, по сведениям Кустарной переписи Пермской губернии 1894-1895 года и адрес-календаря Пермской губернии 1895 года, деревня Бормотова из 49 дворов существовала в составе Верх-Юсьвинской волости на реке Юсьва, правом притоке Иньвы.
Анализ записей метрических книг, содержащихся в «Коллекции метрических книг Чердынского уезда» фонда № 719 Государственного архива Пермского края, позволяет делать выводы о участии представителей рода Бурмантовых в колонизации верховий рек Колвы и Печоры. Среди 55 записей о рождении, бракосочетании и смерти периода 1806-1908 гг., Бурмантовы с 1827 года упоминаются в качестве жителей деревней Усть-Волосницы, Плесо Долгое, и Верх-Печерье Тулпанской волости (несколько записей датируются 1830 и 1833 годами). Эти же записи метрических книг свидетельствуют о том, что часть рода Бурмантовых исповедовала православие, так как Закон о ведении метрических книг для старообрядцев был издан только в 1874 году, а учет их гражданского состояния (за исключением единоверцев) до 1905 года велись полицией. С другой стороны, многие приверженцы «старой веры», скрывали свою принадлежность к расколу и объявляли себя православными, уклоняясь при этом от исполнения обрядов «никонианоской ереси» под различными предлогами (болезней, большого расстояния до приходской церкви, бездорожья и т.п.).
Большинство исследователей старообрядчества Пермской и Вяткой губерний сходятся во мнении, что русская колонизация «Малой» Печоры (от впадения Илыча до истоков) и верхнего течения реки Колвы в XIX веке осуществлялась, в основном, переселенцами из Чердыни и соседних с ней сел. Почти все эти мигранты придерживались раскольнических религиозных взглядов поморско-даниловского, страннического, бегунского и скрытнического толков. Ю.В. Гагарин в статье «Возникновение старообрядчества на верхней и средней Печоре» писал, что успеху старообрядчества способствовали малозаселенность и удаленность Печорского края, отсутствие православных церквей, которые могли бы помешать пропаганде раскола. В распространении «старой веры» в верховьях Печоры принимали участие купцы и государственные крестьяне Чердынского уезда, обратившие в раскол немало православных переселенцев, привлеченных слухами о нетронутых охотничьих угодьях, богатых дичью и рыбой, либо укрывавшихся здесь от приписки к казенным заводам, рекрутчины, податей и повинностей.
Кроме Якшинской торговой пристани и деревни Усть-Волосницы, в это время возникают деревни Пачгино, Усть-Унья, Курья, Шайтановка, Светлый родник и Усть-Бердыш. Ономастика верхколвинских и верхпечорских старообрядческих фамилий Лызловых, Пачгиных, Мисюревых, Чагиных, Собяниных, Пашиных, Паршаковых, Плотниковых, Девятковых и других надежно локализуют их носителей к исходным центрам миграции из Покчиноской, Морчанской и, частично, Ныробской волостей Чердынского уезда. Представители рода Бурмантовых также упоминаются среди этих переселенцев-раскольников. Так член «Общества изучения Чердынского края» И.С. Пушвинцев, в статье «Пустынничество», опубликованной в 1928 году, упоминал о внебрачной девице 45 лет Матрене Бурмантовой, проживающей в 1914 году в староверческой пустыни на реке Шижим, притоке Печоры, а старший научный сотрудник сектора этнографии Коми НЦ Уральского отделения Академии наук СССР Юрий Васильевич Гагарин, в своей работе «Старообрядцы», описывая отношения староверов к беременным женщинам и роженицам, упоминал жительницу печорской деревни Усть-Волосницы А.К. Бурмантову. Кроме того, и участники археографической экспедиции, проводимой в верховьях Печоры и Колвы в 1959 году, и Г.Н. Чагин, в своих работах упоминали жителя деревни Усть-Бердыш И.С. Бурмантова, хранившего Азбуковник XVIII века, «Церковное око» XVII века, сборник духовных стихов и другие рукописи. Сам И.С. Бурмантов причислял себя к потомкам приверженцев старой веры выговского общежительства (связанных с Заонежской Выгорецией) поморского согласия. С освоением верховий Колвы и Печоры, старообряды стали по одиночке и целыми семьями переселяться за Уральский хребет, на территорию Верхотурского и Березовского уездов, границы которых проходила по водоразделу Лозьвы и Северной Сосьвы.
Причину своего переселения с Печоры на Лозьву Н.В. Бурмантов объяснял К.Н. Теплоухову поисками места, где жизнь привольнее, климат мягче, где больше рыбы, птицы и зверя. И.С. Пушвинцев в своей статье «Пустынничество» утверждал, что к миграции чердынских старообрядцев толкало разрастание народонаселения при ограниченных ресурсах охотничьих угодий, рыбных промыслов и удобных для земледелия мест. Его сведения перекликаются с данными земского фельдшера С.Н. Морачевского, посещавшего деревню Бурмантову в 1909 году. Г.Н. Чагин отмечал, что в конце XIX века на верхней Колве и Печоре, в связи с появлением там последователей бегунской страннической веры, келий осинских скрытников и пустынников, усилилась полемическая борьба между старообрядцами разных толков и согласий. Также можно предположить, что, кроме религиозных разногласий, малоземелия и оскуднения промысловых ресурсов, причинами их миграции могли быть работы в верховьях Печоры многочисленных золотоискательских партий, экономическая деятельность французской Волго-Вишерской компании и заводчика М.И. Лукьянова, затеявшего в начале 90-х годов XIX века строительство чугунолитейного завода близь деревни Усть-Бердыш.
Необходимо отметить, что к 1918 году, переселившиеся из Чердынского уезда староверы проживали не только в поселке Бумантово, но и в селе Никито-Ивдельском, деревнях Собянино в пяти верстах выше Лозьвинской Пристани, Талица в устье одноименной реки и Березовая Гарь на Сосьве близь деревни Денежкиной, переименованной позднее в Вишера. В историко-краеведческом музее «Отражение» Октябрьского района ХМАО хранятся образцы переписки между бурмантовскими Собяниными и их родственниками в Няксимволе. Кроме промысловой охоты и рыбалки, староверы занимались огородничеством, заготовкой сена, перевозкой почты, перепродажей «меховой рухляди» ивдельским и приезжим купцам. Так же они нанимались проводниками и лодочниками в золотоискательские партии и научные экспедиции. Некоторые источники дают основания полагать, что староверы не гнушались и хищнической добычи золота.
Принимали ли участие ивдельские старообрядцы в событиях, происходивших в районе в период Гражданской войны – выяснить помогли бы материалы уголовного дела в отношении Адриана Арапова, родного брата Петра Никитича Арапова, командовавшего боевой дружиной «ивдельских повстанцев» в сентябре 1918 года, а затем, до июля 1919 года, исполнявшего обязанность начальника комендантской команды на территории Всеволодоблагодатской волости. Адриан Арапов был арестован 6 августа 1937 года по делу контрреволюционной организации «Уральский штаб восстания» во главе с первым секретарем Свердловского обкома ВКП(б) И.Д. Кабаковым, председателем облисполкома В.Ф. Головиным и командующим Уральским военным округом И.И. Гарькавым. В ходе расследования этого дела, 16 июля 1937 года в Надеждинске был арестован преподаватель металлургического техникума, бывший полковник белой армии Михаил Петрович Миончинский, который, якобы, являлся руководителем местного отделения повстанческой организации, включавшей в себя территориальные военные формирования. А.Н. Арапову вменялись формирование и руководство ивдельской ротой «повстанцев» в составе 56 человек, часть из которых являлись местными жителями, а остальные - административно-ссыльными из Северо-Кавказского края, Ленинградской и Ростовской областей.
К участникам «ивдельского восстания» из числа чердынских староверов с той или иной степенью вероятности можно отнести Паршакова Афанасия Мартемьяновича 1883 г.р., уроженца деревни Петрецы Чердынского уезда Пермской губернии, русского, работавшего охотником-промысловиком Ивдельского отделения треста «Уралпушнина» и проживавшего в деревне Собянино Ивдельского района Свердловской области (арестован 10 августа 1937 года, осужден 10 сентября 1937 года к ВМН и расстрелян 16 сентября того же года); Ильиных Петра Николаевича 1894 г.р., уроженца деревни Писаная Чердынского уезда Пермской губернии, русского, работавшего чернорабочим Ивдельского леспромхоза (арестован 15 августа 1937 года, осужден 8 сентября 1937 года к ВМН и расстрелян 13 сентября того же года); Пенягина Петра Ивановича 1892 г.р., уроженца деревни Урцева Ныробской волости Чердынского уезда, русского, работавшего кустарем-единоличником в своем хозяйстве в поселке Собянино Ивдельского района (арестован 6 октября 1937 года и осужден 17 октября 1937 года на 10 лет ИТЛ).
По данному делу были привлечены даже мобилизованные в отряд князя Вяземского остяки Куриков Яков Васильевич 1890 г.р. и Куриков Михаил Николаевич 1892 г.р., уроженцы деревни Портах Верхнепелымского сельсовета Гаринского района, работавшие охотниками-промысловиками Ивдельского отделения треста «Уралпушнина». Они были арестованы 9 августа 1937 года, осуждены 10 сентября и расстреляны 16 сентября того же года. Доступ к делу Адриана Арапова позволил бы установить, расстреляли ли Куриковых только за то, что служили в отряде белогвардейцев погонщиками оленьих упряжек, или они принимали какое-то действенное участие во время штурма Саранпауля и Щекурьи.
Протоколы допросов Андриана Арапова также прояснили бы вопрос, каким образом с «ивдельским восстанием» был связан свекр его младшего брата Никиты Никитича Арапова - Уточкин Михаил Кириллович 1883 г.р. уроженец села Никито-Ивдель Верхотурского уезда, работавший старателем на прииске им. Серебровского (арестован 10 ноября 1937 года, осужден 5 декабря 1937 года к ВМН и расстрелян 14 декабря того же года. По другим сведениям - расстрел был заменен на 10 лет ИТЛ. Скончался в заключении в 1945 году).
Необходимо все же отметить, что участие ивдельских староверов в Белом движении носило, в отличие от Сибири, Алтая или того же Чердынского уезда, весьма ограниченный характер, что можно объяснить их относительно недавним переселением в Зауралье и замкнутым образом жизни. Побудительными мотивами вступления некоторых из староверов в отряд Петра Арапова могло быть вызвано опасением передела земельных наделов и охотничьих угодий в пользу «пришлых голодранцев», пропагандой местных купцов и золотопромышленников Шадриных, Рогалевых и Пьянниковых, в домах которых сторонниками новоизбранного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в марте 1918 года были произведены обыски с конфискацией шлихового золота, огнестрельного оружия и промышленных товаров. Также, в среде староверов, как и у большинства остального населения района, не мог не вызывать раздражения складывающийся на севере Верхотурского уезда продовольственный кризис, вызванный срывом завоза хлеба и других товаров в период весенней навигации 1918 года в следствии разгоравшейся в Сибири Гражданской войны и намерений белогвардейцев удушить голодом национализированные горные округа Урала. Не исключен вариант принудительной мобилизации ивдельских староверов князем Вяземским в состав своего отряда.
Исходя из приведенных К.Н. Теплоуховым сведений, можно предположить, что Никита Бурмантов и члены его семьи придерживались даниловского толка поморского согласия. Вероятно, приверженцами поморского согласия являлось и большинство ивдельских староверов в начале XX-го века. Однако, со временем, они не только не отошли от раскола, но и примкнули к самому реакционному его толку - секте истинно православных христиан-скрытников (в материалах некоторых уголовных дел 1933 года – странствующих), оформившейся перед Империалистической войной в самостоятельный придел во главе с купцом и фабрикантом из села Ильинского В.И. Рукавициным. После окончания Гражданской войны, влияние ИПХС распространилось с территории Соликамского и Чердынского уездов в Зауралье, объединив большую часть староверов Всеволодо-Благодатской волости (в которую до 1921 года входило село Никито-Ивдель). В 1933 году сотрудниками Нижне-Тагильского окружного отдела ПП ОГПУ по Уралу была «раскрыта» Ивдельская контрреволюционная религиозная организация ИХПС в составе:
- Бурмантова Ивана Анкудиновича 1883 г.р., уроженца деревни Бурмантово, русского, лодочного мастера Вижайского лесоучастка Ивдельского ЛПХ. Он был арестован 30 марта 1933 года и осужден 26 апреля 1933 года к ссылке в Гаринский район Уральской области. По сведениям внучки Бурмантова И.А. - Ольги Бурмантовой - у него имелись родные братья Тихон, Лев, Тимофей и Евгений.
- Афанасьева Григория Ильича 1899 г.р., уроженца и жителя поселка Бурмантово Ивдельского района, работавшего плотником и охотником у частных лиц. Был арестован 30 января 1933 года и осужден 16 мая 1933 года к ссылке.
- Мисюрева (Собянина) Гелласия Акентьевича 1898 г.р., уроженца деревни Сусай на реке Колве Ныробского района Уральской области, проживавшего в деревне Бурмантово и работавшего плотником на разных работах. Был арестован 21 января 1933 года и осужден 16 мая 1933 года на 3 года ИТЛ.
- Лызлова Корнея (Корнилия) Ефимовича 1877 г.р., уроженца деревни Светлый Родник Ныробского района Уральской области, русского, проживавшего в деревне Бурмантово, занимавшегося рыболовством и охотой. Был арестован 30 марта 1933 года и осужден 26 апреля 1933 года к ссылке в Гаринский район.
- Лызлова Афонасия Корнильевича 1911 г.р., уроженца деревни Светлый Родник Ныробского района Уральской области, русского, проживавшего в деревне Бурмантово, занимавшегося рыболовством и охотой. Был арестован 30 марта 1933 года и осужден 26 апреля 1933 года к ссылке в Гаринский район.
- Плотникова Семена Тихоновича 1888 г.р., уроженца деревни Талова Ныробского района Уральской области, русского, охотника-промысловика поселка Талица Ивдельского района. Был арестован 30 марта 1933 года и осужден 26 апреля 1933 года к спецссылке с семьей в Гаринский район.
- Чагина Ивана Егоровича 1881 г.р., уроженца деревни Дий Ныробского района, единоличника, проживавшего в деревне Бурмантово Ивдельского района. Был арестован 7 апреля 1933 года.
- Малькова Евлампия Петровича 1899 г.р., уроженца села Никито-Ивдель Верхотурского уезда Пермской губернии, русского, работавшего инспектором Ивдельской кустпромартели. Был арестован 7 мая 1933 года и осужден 16 июля 1933 года на 5 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях ОГПУ.
- Митрофанова Андрея Андреевича 1888 г.р., уроженца села Никито-Ивдель Верхотурского уезда Пермской губернии, русского, проживавшего в селе Ивдель, работавшего на перевозке грузов. Был арестован 23 мая 1933 года и осужден 16 июля 1933 года на 5 лет ссылки.
- Пономарева Павла Алексеевича 1892 г.р., уроженца села Никито-Ивдель Верхотурского уезда Пермской губернии, русского, проживавшего в селе Ивдель, работавшего агентом по перевозке почты. Был арестован 28 апреля 1933 года и осужден тройкой ПП ОГПУ по Уралу 16 июня 1933 года на 5 лет ссылки в спецпоселение ОГПУ Западно-Сибирского Края.
- Пономарева Ивана Алексеевича 1885 г.р., уроженца села Никито-Ивдель Верхотурского уезда Пермской губернии, русского, рабочего на перевозке грузов треста «Союззолото» в селе Ивдель Нижне-Тагильского округа Уральской области. Был арестован 3 мая 1933 года и осужден 16 июля 1933 года на 5 лет ссылки.
Кроме местных сектантов была арестована 7 февраля 1933 года в поселке Пелым Ивдельского района Уральской области Якимова Анисия (Ксения) Ивановна 1886 г.р., уроженка деревни Петрины Двинского уезда Витебской губернии, русская, без определенных занятий, странница. Она была осуждена 16 мая 1933 года на 3 года заключения в исправительно-трудовых лагерях ОГПУ.
Аресты по делу последователей ИХПС также производились на территории Чердынского и Ныробского районов Уральской области, причем задержанные сектанты носили те же фамилии, что и их ивдельские «подельники»: Мисюревы, Афанасьевы, Собянины, Чагины, Лызловы, Плотниковы и т.д.
На основании материалов уголовного дела 1933 года о Ивдельской контрреволюционной религиозной организации истинно православных христиан-странников, можно утверждать, что после переноса поселка Бурмантово на левый берег Лозьвы, его население пополнилось новыми переселенцами из Чердынского уезда, фамилии которых указаны в перечне арестованных членов секты ИХПС. Этот список можно дополнить жителями поселка, подвергшихся политическими репрессиями позже 1933 года:
- Неволина Ксения Ильинична 1903 г.р., уроженка деревни Бурмантово Ивдельского района, русская, работавшая старателем Северо-Заозерского приискового управления Ивдельского района. Было арестована 1 октября 1937 года и осуждена 22 октября того же года на 10 лет ИТЛ.
- Паршаков Карп Никитич (Никитьевич) 1879 г.р., уроженец деревни Осюнья Ныробского уезда Пермской губернии, русский, охотник-промысловик, житель деревни Бурмантово Ивдельского района. Был арестован 16 ноября 1942 года и осужден 7 апреля 1943 года на 5 лет ссылки в Северо-Казахстанскую область.
В заключении своего очерка, охватывающего период истории поселка Бурмантово и его жителей с момента его возникновения и до создания Бурмантовского отделения Ивдельлага НКВД СССР, я хотел бы затронуть тему дислокации на территории поселка спецпоселения, организованного летом 1930 года, когда из Ивделя доставили несколько десятков семей, высланных на север Урала из Донской области. Ссыльные должны были заниматься заготовками леса и его сплавом по реке Лозьве, для чего был организован Бурмантовский участок Ивдельского леспромхоза. Кроме того, предполагалось, что спецпереселенцы, до наступления холодов, самостоятельно построят для себя дома зырянского типа на две семьи. На деле, в надежде на пересмотр их дел, отмены института административной ссылки и возвращении ссыльных в родные края, дончане к постройке домов приступать не торопились, как и не производили заготовку на зиму местных дикоросов. Отчасти, их поведение объяснялась страхом, вызванном переселением в непривычную, дикую местность, окруженную непроходимым морем тайги, населенной волками и медведями. Принудительно трудоустроенные в леспромхоз, они всячески уклонялись от выхода на работы, предъявляли бригадирам и начальникам требования обеспечить их семьи жильем и ежедневным питанием по нормам довольствия вольнонаемных работников. Кроме того, в первый рабочий сезон, спецпереселенцы отказывались идти на лесные деляны без сопровождения местных вооруженных охотников, которые защищали бы их от нападения диких зверей. При этом, главы семейств спецпереселенцев организовывали, через оставшихся на Дону родственников или самостоятельно, изготавливали фальшивые документы, с помощью которых организовывали побеги из ссылки членов их семей. Теми же лицами в поселке проводилась активная контрреволюционная пропаганда, распространялись слухи о скорой войне и падении Советской власти. В следствие сложившейся обстановки, в ноябре-декабре 1930 года в поселке Бурмантово, были произведены аресты наиболее «социально-опасных» спецпереселенцев:
- Ажинова Пантелеймона (Пантелея) Ивановича 1882 г.р., уроженца станицы Багаевская Новочеркасского района Донской области, происходившего из потомственного казачьего рода Ажиновых станицы Богаевской. Его отец состоял членом церковно-приходского попечительства при церкви Николая Чудотворца. В годы Гражданской войны Пантейлемон Ажинов служил в должности казака конной связи Багаевского казачьего пешего полка, за боевые отличия в боях с красногвардейцами под Ягодным, Маркиным и станицей Персиановка был награжден орденов св. Георгия 4-й степени (Приказ ВВД от 14.05.1918 № 53). Осужденный к административной ссылке в Уральскую область, работал плотником мастерской «Тагилстроя» в городе Нижний Тагил. Был арестован 20 октября 1930 года и осужден по ст. 58-11 УК РСФСР на 3 года ссылки в Ивдельский район. Лагерный номер 43535. Был определен на работы на лесозаготовках в поселке Бурмантово. Был повторно арестован 20 декабря 1930 года и осужден 12 октября 1931 года на 3 года ссылки в Севкрай.
- Валуйского Федора Яковлевича 1887 г.р., уроженца хутора Форштат Белокалитвенского района Донской области. Был осужден к административной ссылке в Уральскую область. Направлен с семьей в поселок Бурмантово Ивдельского района, где работал на лесозаготовках местного участка Ивдельского ЛПХ. Арестован 17 ноября 1930 года и осужден 12 октября 1931 года на 3 года высылки в Севкрай.
- Пятибратова Михаила Федоровича (Федотовича) 1890 г.р., уроженца хутора Попов Белокалитвенского района Донской области. Согласно приложения к газете «Донские областные ведомости» № 10 за 1917 год, носил звание урядника. Был осужден к административной ссылке в Уральскую область. Направлен с семьей в поселок Бурмантово Ивдельского района, где работал на лесозаготовках местного участка Ивдельского ЛПХ. Арестован 17 ноября 1930 года и осужден 12 октября 1931 года на 3 года заключения в ИТЛ ОГПУ.
- Григорьева Николая Григорьевича 1891 г.р., уроженца хутора Дьяконова Тацинского района Донской области, осужденного к административной ссылке в Уральскую область. Направлен с семьей на спецпоселение в поселок Бурмантово Ивдельского района, где работал на лесозаготовках местного участка Ивдельского ЛПХ. Арестован 17 ноября 1930 года и осужден 12 октября 1931 года на 3 года заключения в ИТЛ ОГПУ.
В состав контрреволюционной группы, спецпоселенцами был вовлечен один вольнонаемный рабочий Бурмантовского лесоучастка - Юшков Михаил Николаевич 1895 г.р. уроженец деревни Напроки Кунгурского уезда Пермской губернии. Он был арестован 1 декабря 1930 года и осужден 12 октября 1931 года к 3 годам заключения в ИТЛ ОГПУ (в последствие, он был еще раз арестован 12 апреля 1938 года и осужден 8 декабря 1939 года на 5 лет заключения в ИТЛ НКВД СССР).
Происшествия с участием спецпереленцами в поселке Бурмантово происходили и позднее. Так, в Спецсводке заместителя начальника СПО ОГПУ Г.С. Люшкова и начальника 2-го отделения СПО ОГПУ М.А. Кагана о политических настроениях и контрреволюционной активности спецпереселенцев по итогам первого полугодия 1933 года, сообщалось: «К/р актив кулацкой ссылки, используя недовольство спецпереселенцев тяжелым материальным положением, агитирует на снижение производительности труда, организует групповые прогулы, групповое хождение за хлебом, призывает к забастовкам, распространяет провокационные слухи о людоедстве, о том, что соввласть заморит ссылку голодом и задушит на непосильных работах… На Урале зарегистрированы факты умышленной провокации трупоедства со стороны АСЭ ссылки… В пос. Бурманово Ивдельского района два с[пец]переселенца - быв. б[елый] офицер и б[ело]эмигрант, похитили с кладбища конечности трупа. На первичных допросах один из них показал: «Труп разрубил и часть его похитил, чтобы создать мнение о трупоедстве, с целью усиления питания с[пец]переселеыцев» (ЦА ФСБ РФ. Ф.2, Оп.11, Д.1311, Л.51-62).
В октябре 1937 года в поселок Бурмантово прибыла первая бригада заключенных Ивдельлага в сопровождении двух охранников. В задачи бригады, численность которой не превышала 40 человек, входило заготовка строевого леса и постройка к весне 1938 года двух бараков для заключенных, столовой и административного здания нового лагерного отделения. Заключенные до весны проживали в леспромхозовской конюшне, лошадей из которой развели по дворам местных жителей. Их охрана носила формальный характер, так как бригаду набирали из бытовиков и осужденных за хозяйственные преступления. К этому времени, спецпереселенцы первой волны уже были восстановлены в гражданских правах, они освоились на уральском севере и пустили здесь корни, обзавелись хозяйством и отстроили дома, их дети обучались в ВУЗах и техникумах, служили в Красной армии. По состоянию на 1-й квартал 1941 года, в списке спецпоселений поселок Бурмантово не значится. В послевоенное время, контингент Бурмантовского спецпоселения уже состоял из бывших военнослужащих охранных батальонов СС и «лесных братьев» из прибалтийских лимитрофов, репатриированных граждан СССР, в отношении которых имелись сведения о неподобающем поведении в период нахождения на оккупированной территории. Также контингент спецпоселния пополнялся за счет уголовников, немцев-трудармейцев, полицаев, бандеровцев и прочих коллаборантов, переведенных на режим поселения в качестве смягчения вида наказания или имевших дополнительное наказание в виде проживания в спецпоселениях по отбытию срока заключения в Ивдельском ИТЛ.
Использованные источники:
Теплоухов К.Н. На Северном Урале. Путешествия по Уралу: рассказы. Челябинск, 2017 г.; «Константинъ Теплоуховъ. Удивительное жизнеописание акцизного чиновника и человека в его мемуарах, рассказах и фотографиях. 1897–1924 гг.»: Каменный пояс. – Челябинск 2015 г.
Главацкая Е.М. и др. История Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 2010 г.
Сухарев Ю.М. История Походной Николаевской церкви Верхотурского уезда. Путь Петра Мамина. Доклад. XI-я Уральская родоведческая научно-практическая конференция. 16-17 ноября 2012 г., Екатеринбург.
Лиимола М. Экспедиции Артура Каннисто к вогулам (манси) в 1901-1906 годах. пер. с нем. Н.В. Лукиной. Вестник угроведения № 4 (23) 2015.
Гагарин Ю. В. Старообрядцы. Сыктывкар. 1973 г.
Чупин Н.К. Географический и статистический словарь Пермской губернии. Том I. Пермь, 1873 г.
Кривощеков И.Я. Словарь географическо-статистический Верхотурского уезда Пермской губернии. Пермь 1910 г.
Кривощеков И.Я. Словарь географическо-статистический Чердынского уезда Пермской губернии. Пермь 1914 г.
Описание лесного хозяйства Чердынского уезда Пермской губернии, составленное членом-корреспондентом Пермского статистического комитета А. Е. Теплоуховым» 1870 года. ЦГИА СССР. Ф.1290, Оп.4, Д.30, СФ. Заказ №9.
Пестерев Д.Ф. Краткий отчет о действиях Северной экспедиции со времени учреждения оной до 1839 года. Горный журнал. 1839 № 10 с. 1-19.
Бакшаев А.А. Организация геологического изучения Урала во второй четверти XIX в., Известия УрФУ. Серия 2. Гуманитарные науки. 2016 Т.18 № 1 (148).
Сведения из личного архива краеведа и почетного гражданина города Ивдель А.Д. Губина.
Пушвинцев И.С. Пустынничество. Чердынский край. Издание общества изучения Чердынского края и музея. Вып.3, Соликамск. Август 1928 г.
Чагин Г.Н. Старообрядческий мир верховьев Колвы и Печоры в XIX-XX вв. Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, Вып. 2, 1998;
Бегунов Ю.К., Демин А.С. Панченко A.M. Отчет об археографической экспедиции в верховьях Печоры и Колвы в 1959 г. ТОДРЛ. Л., 1960 T.XVI1.
Лигенко Н.П. Этапы формирования предпринимательской «Империи» елабужских купцов Ушковых. ИДНАКАР: Методы историко-культурной реконструкции № 1 (1) 2007 г.
Белдыцкий Н.П. В парме. Очерки северной части Чердынского уезда. Пермь, 1901 г.
Писцовая книга Перми Великой М.Ф. Кайсарова 1623‒1624 г. (Отдел рукописей РГБ им. Ленина. Ф.256, ед.хр.308).
Перепись Чердынского уезда 1647 года думного дворянина и Соликамского воеводы П.К. Елизарова «Погост Покча на реке на Колве» (РГАДА. Ф.1209, Оп.1, Д.351)
Перепись Чердынского уезда (Перми Великой и Чердыни) 1678 года стряпчего князя Ф.Ф. Бельского, бывшего Тобольского воеводы (РГАДА. Ф.1209, Оп.1, Д.352) – «Погост Покча на реке на Колве.
Дозорная перепись Чердынского уезда 1707-1708 года стольника Сибирского приказа князя И.И. Щербатова и дьяка С. Попкова (РГАДА. Ф.214, Оп.1, Д.1468)
ГАПК. Ф.719, Оп.11 и ГАСО. Ф.43, Оп.4.
Переписная книга города Чердыни и уезда дьяка Сибирского приказа Алексея Никеева 1710 года (РГАДА. Ф.214, Оп.1, Д.1521).
Фомичев И.А. Политические репрессии в Надеждинске. 1918–1952 гг. Т.1. Екатеринбург, 2012.
Главацкая Е.М., А. В. Беспокойный А.В. Православие и традиционная религиозность манси в конце XIX - начале XX вв.: Перекрестки культурного взаимодействия. Уральский исторический вестник № 2 (39), 2013 г.
Книга памяти жертв политических репрессий Свердловской области в 10-ти томах. Екатеринбург, 2017 г.


16 апр 2022, 23:31
Профиль
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 33


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB © phpBB Group.
Designed by Vjacheslav Trushkin for Free Forums/DivisionCore.
Смайлы колобки http://kolobok.us/
Русская поддержка phpBB