Текущее время: 28 мар 2024, 16:47




Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 
 Лица в истории села Никито-Ивдель. 
Автор Сообщение
Заинтересованный

Зарегистрирован: 03 сен 2018, 21:44
Сообщения: 61
Сообщение Лица в истории села Никито-Ивдель.
Управляющими делами Московского лесопромышленного товарищества в Северо-Заозерской даче Е.Г. Гойер и В.Н. Тхоржевский.

В материалах дела контрреволюционной организации вредителей в золотоплатиновой промышленности упоминается фамилия Евгения Густавовича Гойера. Согласно показаний фигурантов дела, Е.Г. Гойер был активным участником «Клуба горный деятелей» и в 1922 году встречался с приезжавшим в Советскую России по делам Красного Креста бывшим сотрудником платино-промышленной анонимной компании Зишель-Дюлонгом (показания Диденко от 29 июня 1928 г., Доменова от 29 октября 1928 г., стенограмма очной ставки Доменова с Пальчинским от 1 ноября 1928 г. - Политбюро и «вредители». Кампания по борьбе с вредительством на объектах промышленности. Сборник документов под общей редакцией О.Б. Мозохина. Т.2. М.: 2014 г.).
Евгений Густавович являлся потомком саксонского дворянского рода фон Гойеров, переехавших в Россию по приглашению князя Николая Григорьевича Репнина-Волконского, который после войны с Наполеоном некоторое время являлся генерал-губернатором Саксонского королевства. Княжна Варвара Николаевна Репнина писала: «…я была очень резва, играя только с Васей и Гойером, сыном саксонского капитана, овдовевшего и обремененного детьми: Каролиной, Натали, которую звали Натель, Карлом, Густавом, Робертом и Адольфом. (Воспоминания княжны Варвары Николаевны Репниной (1808-1839). Пер. и публ. Яценко Е.Л.: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. Студия ТРИТЭ: Росс. Архив - М.: 2007). В дальнейшем, представители семьи фон Гойеров числились среди потомственных дворян Могилевской губернии. Герб рода дворян Гойер внесен в Часть 17 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 76. (РГИА. Ф.1411, Оп.1, Д.107).
В 1890 году Евгений Николаевич окончил по 1-му разряду Санкт-Петербургский горный институт. В 1894 году ему был присвоен чин титулярного, а в 1905 году – коллежского советника. После окончания Горного института, он состоял по Главному Горному Управлению с откомандированием в 1895 году в распоряжение «Миасского золотопромышленного Товарищества» (до 1892 года именовавшееся «Миасское золотопромышленное дело В.И. Асташева и Ко»). В 1897 году он числился в распоряжении «Российского золотопромышленного Общества», в 1899-1901 годах - являлся первым главноуправляющим Платино-промышленной анонимной компании, а в 1910 году - управляющим «Золотопромышленного Товарищества Зауралье», разрабатывавшем золотые прииски в Енисейской губернии (Заблоцкий Е.М. Личный состав Уральских горных заводов. Классные чины. 2005). Согласно Адрес-календарей и справочных книжек Пермской губернии 1912-1914 годов – Евгений Густавович с 1911 до 1915 года являлся Управляющим Северо-Заозерской дачей Московского лесопромышленного товарищества. Прибывший вместе с ним Владислав Николаевич Тхоржевский исполнял обязанности заведующего технической частью, помощника управляющего и замещал Е.Г. Гойера во время его отъездов и отпусков.
Во время Гражданской войны Евгений Густавович принял сторону Белого движения, а его родственник, бывший главноуправляющий Дальневосточного отделения Русско-Азиатского банка Л.В. Гойер, являлся министром финансов в правительстве адмирала Колчака. В 1921 году Е.Г. Гойер вернулся на Урал и был назначен первым советским руководителем Исовских приисков бывшего Николае-Павдинского горного округа. В своих статьях «Дефекты в работе существующих драг» (Технико-экономический сборник «Урал» №3, 1922) и «Очерк развития дражного дела на Урале» (Там же) высказал свое мнение о технических недостатках отечественных путиловских и невьянских драг дореволюционной постройки. Главными недостатками он считал слабость деревянных понтонов (в том числе и американских драг) для использования на Урале; несовершенство загрузочного аппарата драг, при котором металл теряется при выгрузке ковшей в бутару-барабан драги; примитивность золотоизвлекательной операции, при которой на сполоск теряется до 20% рабочего времени и требуется большой ручной труд для промывки матов; потеря металла из-за плохого удаления глинистых и вязких пород из элеваторных ковшей, которые в отличие от американских драг не промываются вообще; выход из строя паровых машин из-за работы котлов на грязной воде; сложные условия работы на драге для рабочих – грязь, холод и т.п. Е.Г.Гойер, под руководством которого в 1900-1901 годах на прииске «Неожиданном» голландскими мастерами смонтированы первые драги «Верфь-Конрад» отмечал, что «первая электрическая драга фирмы «Марион» (Чикаго) на Урале была установлена АО «Николае-Павдинских заводов» в Кытлыме в 1915 году. Эта драга отработала 3 сезона без поломок, и только революция остановила работы. В 1916 года это же Общество купило еще два комплекта электрических драг фирмы «Бьюсайрус». Но из-за войны и революции они не были смонтированы и заработали только в 1921 году» (Шлемов А.В. Неизвестные Бурдаковы. Качканарские грани №6, 2017 г.).
В документальной повести Льва Сорокина «Конец клуба горных деятелей» (сборник «Горячее сердце». К 70-летию советских органов государственной безопасности. Свердловск. Средне-Уральское книжное издательство. 1987 г.), написанным по материалам дела о контрреволюционной вредительской организации в золотоплатиновой промышленности, о Е.Г. Гойере говорится не только как о заговорщике, потерявшем после Октябрьской революции большое состояние, но и как о человеке, склонном к домогательствам к женам своих подчиненных, в частности, к супруге инженера Льва Еремеева.

Тхоржевский Владислав Николаевич родился в 1881 году в городе Ставрополь-Кавказский Ставропольской губернии. В 1907 году он окончил Санкт-Петербургский Горный институт и, согласно справочника «Список лиц, окончивших курс в Горном институте с 1847 по 1908 год (по выпускам)» изданного в Санкт-Петербурге в 1908 году, был направлен в распоряжении Товарищества нефтяного производства «С.М. Шабаевъ и Ко». В 1911 году он был приглашен на работу в Северо-Заозерскую дачу Московского лесопромышленного Товарищества, где исполнял обязанности заведующего техническими работами, помощника управляющего и замещал должность управляющего на время отъездов и отпусков Евгения Густавовича Гойера. Состоя в этой должности, являлся делегатом ХІІІ-го местного Съезда золото и платинопромышленников Пермской губернии, проходившего в городе Екатеринбурге 28-30 декабря 1913 года. В 1915 году Владислав Николаевич был приглашен на должность управляющего платиновых приисков Нижне-Тагильского Общества «Демидовых Сан-Донато». В справке по делу «О контрреволюционной вредительской организации в золотоплатиновой промышленности СССР» 1928 года указано: «Тхоржевский Владислав Николаевич - горный инженер. Бывший потомственный почетный гражданин. Заместитель технического директора Исовского Горного Округа треста «Уралплатина». В прошлом: управляющий платиновых приисков Нижне-Тагильского О-ва «Демидовых Сан-Донато» и совладелец ряда золотых приисков. После Октябрьского переворота бежал с приисков, боясь возмездия со стороны рабочих за жестокое обращение. С занятием Урала Колчаком возвратился в Екатеринбург и состоял Зав. Отделом Золота и Платины Уральского Горного Управления. При освобождении Урала от колчаковцев эвакуировался в Сибирь и поселился во Владивостоке, где до 1925 года владел каменноугольными копями» (АП РФ. Ф.3, On.58, Д.352, Л.36,46-122). В ходе расследования данного уголовного дела, Владислав Николаевич был арестован 20 июля 1929 года. На допросах Тхоржевский показал: «Служил я у различных частных золотопромышленников, причем большую часть своей службы в качестве управляющего отдельными приисковыми районами. Понятно, что служа честно своему хозяину, я разделял взгляды бывш. русских собственников на систему организации здорового, делового, частного капитала и видел в нем единственное средство для развития промышленности России ... Я не верил в возможность осуществления социалистических основ жизни и считал, что все попытки к осуществлению их отдаляют нормальный ход исторического развития русского народа (показания от 14 августа и 3 сентября 1928 года) ... Как видно, Соввласть мне хорошего ничего не сделала, а наоборот, я потерял все свои сбережения, которые у меня были до революции» (показания от 3 сентября 1928 года) … Одним из основных по значению актов вредительства был вывод из строя действовавших драг в Исовском Горном Округе. Ликвидация драг производилась по мотивам, якобы, полной технической их негодности и отсутствия у драг надлежащих полигонов с промышленно-выгодным со¬ держанием металла, что исключало вопрос о капитальном ремонте драг. К этим же мотивам относились также и различные доказательства, о, якобы, нерентабельной и убыточной работе отдельных ликвидированных драг. В действительности, ликвидированные драги работали достаточно рента¬ бельно и убыточность их доказывалась только бухгалтерским путем прй использовании заведомо подтасованных данных (калькуляция, с учетом амортизации, накладные расходы и т.д.) ... Из года в год, начиная с 1924 года, ассигнируемые на разведки суммы в значительной степени остаются и оставались неиспользованными... Ведомости подсчетов металла для обоснования Исовского проекта составлялись отчасти по старым архивным материалам, а отчасти по рас¬ спросам старожилов… Сущность полученных мною от Гойера, Е.Г. директив сводилась к тому, чтобы работу по эксплуатации вести в таком направлении, которое обеспечивало бы сохранение недр для будущих концессионеров (показания от 21 августа 1928 года)».
В обвинительном заключении по вышеупомянутому уголовному делу было указано: «Все лица, указанные в пункте 11, а также: П.Ф. Дрозжилов, В.Н. Тхоржевский, Е.М. Мисюревич, Р.Ф. Левицкий, М.И. Липовицкий, А.Н. Диденко, Б.С. Стахевич, В.В. Тарасов, Б.М. Порватов, А.Ф. Котлер, И.И. Роговин, Т.А. Клейман - в том, что являясь противниками Советской власти и системы социалистического хозяйства, занимая ответственные должности в высших учреждениях СССР, в трестах и их предприятиях (Урал, Алдан, Лена, Енисей, ДВК), вступили в контрреволюционную вредительскую организацию и действуя, как по директивам московской группы и ее представителей на местах, так и по собственной инициативе, проводили практическое вредительство в золото-платиновой и самоцветной промышленности СССР, в целях осуществления задач, организации указанных в п.1».
Кроме вредительской работы по ослаблению экономики СССР, фигуранты уголовного дела не брезговали присвоением денежных средств как из государственного бюджета, так и «накладывая дань» с рабочих и старателей, занятых на добыче драгметаллов: «Была введена система получения от старателей обеспечения (со старателей при выдаче им билета на старанье взимался аванс до 25 р.) под видом ограждения интересов округа, затем эта система взыскания обеспечений была изменена на удержание определенного % при выдаче старателям денег за металл. Таким образом, за последние пять лет старательским Отделом округа получено обеспечение свыше 200.000 р. … Старателям при выдачи билета устанавливалась норма как на количество добычи песков, так и на необходимость добыть металл, при чем плата за грамм устанавливалась определенная пониженная от 1 р. 70 к. В то же время старательский отдел оставлял за собой право в любое время по своему усмотрению и без согласия на то старателя увеличивать ему норму намыва металла на кубический метр по минимальной цене (Показ. Тхоржевского от 3 сентября 1928 года).
Для людей, свято верующих в невинность всех репрессированных «врагов народа» и поголовную фальсификацию всех уголовных процессов советского периода нашей истории, отмечу, что, как и В.Н. Тхоржецкий, остальные фигуранты дела в годы белогвардейской оккупации Урала активно сотрудничали с Колчаковским правительством: горный инженер Б.С. Стахевич, ранее работавший инженером по делам разведки дирекции рудников и разведок Богословского горнозаводского Округа, разрабатывал планы разрушения Покровского и Самского железных, а также Турьинских медных рудников. В.П. Тарасов состоял в строительном отряде при Управлении инженеров Сибирской (колчаковской) армии. Б.М. Порватов в 1919 году был начальником Минусинской контрразведки при штабе генерала Барановского. Е.М. Мисюревич два года вел вооруженную борьбу с Советской властью в Сибири, а, кроме того, передавал в колчаковскую контрразведку сведения о рабочих сочувствующих большевикам или связанным с красными партизанами. При эвакуации Белой армии с Урала, все они вывозили золотоплатиновые запасы горных предприятий, денежную наличность и иные материальные ценности. После своего бегства в Сибирь, они обрекали оставшихся рабочих и членов их семей на голод и безработицу среди разрушенных рудников и заводов. И при всем этом именно себя они полагали пострадавшей от революции стороной.
В подтверждение вышесказанного, приведу показания В.Н. Тхоржевского, данных на одном из допросов: «Активность вредительской работы особенно проявилась в 1927 году по моему глубокому убеждению в связи с происходившими в то время внутрипартийными разногласиями, подтолкнувшими нас на активную борьбу с советской системой хозяйства. Так, по крайней мере, я был убежден в том, что внутрипартийные разногласия (шатания) неизбежно приведут к гибели Соввласти и что уже наступил термидор в русской революции и скоро восторжествует система капиталистических отношений в России».
В.Н. Тхоржевский полностью признал вину в том, что, состоя на государственной службе в должности заместителя технического директора Исовского Платинового Округа, и являясь членом контрреволюционной вредительской организации в золото-платиновой промышленности СССР, участвовал во вредительстве путем вывода из строя 4-х действовавших паровых драг и выработки проекта постройки мощных новых драг без наличия достаточных площадей для них, - т.е. в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-7 и 8-11 УК РСФСР. За совершение предъявленных ему обвинений, он был осужден 22 мая 1929 года Постановление Особого Совещания при ПП ОГПУ к 5 годам заключения в концлагерь. После отбытия наказания, он работал заведующим дражным отделом треста «Гипрозолото» и проживал на станции Клязьма Московской области, улица Писемская, дом № 6, квартира № 1. А в годы перестройки В.Н. Тхоржецкий был реабилитирован на основании Указа Президиума ВС СССР от 1 марта 1991 года, как лицо необоснованно осужденное внесудебным органом по политическим мотивам (архивно-следственное дело 43929-П. ГАРФ. Д.15951.; АП РФ. Ф.3, On.58, Д.352, Л.36,46-122).

Начальник Северного и Лозьвинского лесничеств А.К. Ленгольд.
Согласно Адрес-календаря и памятной книжке Пермской губернии 1916 года, начальником Лозьвинского лесничества Пермского управления земледелия и государственных имуществ являлся подпоручик Ленгольд Анатолий Карлович. В его подчинении состоял помощник лесничего, житель села Никито-Ивдель Порфирьев и лесной кондуктор Перепелкин, проживавший в селе Лача. А.К. Ленгольд по совместительству руководил Северным лесничеством Лялинской лесной казенной дачи, располагавшемся в верховьях реки Лозьвы, севернее ее притока Полуночной (так называемый Округ Северной экспедиции). В штате Северного лесничества, кроме А.К. Ленгольда, в должности лесного кондуктора состоял житель села Никито-Ивдель Козловский. Формально, А.К. Ленгольду подчинялся и лесничий Московского лесопромышленного товарищества (Северо-Заозерской дачи) Григорий Андреевич Саночкин, который, после после Февральской революции 1917 года и отъезда из Никито-Ивделя Ивана Михайловича Васильева, вынуждено исполнял обязанности управляющего МЛТ и даже председательствовал в первом Ивдельском Совете. В 1928 году Анатолий Карлович был лишен избирательных прав и по этому поводу в августе 1929 года обратился за помощью к руководителю «Помполита» Екатерине Павловне Пешковой:
ЛЕНХОЛЬД А. К. - ПЕШКОВОЙ Е. П. 16 августа 1929 года. «Многоуважаемая Екатерина Павловна! Приношу глубочайшие извинения, что беспокою Вас своей просьбой, но слыша, что Вы на все обращаемые к Вам просьбы всегда отзывчивы и делаете все возможное, я позволяю себе утруждать Вас своим делом. Дело мое хотя прямо не политическое, но все же я являюсь страдающим из-за политики. Из прилагаемого к сему в копии поданного мною во ВЦИК заявления Вы усмотрите мою нужду. В этом заявлении я коротко изложил суть дела, здесь же нахожу необходимым ознакомить Вас с подробностями моей жизни и службы. Отец мой был железнодорожный служащий (начальник станций: «Носовка» - Курско-Киевской ж.д., «Салтыковка» - Тамбовско-Саратовской ж.д. и «Титово» - Моршанско-Сызранской ж.д.). Отца я лишился в детском возрасте и до 14 лет жил и учился на средства деда по матери - уездного врача Городищенского уезда Пензенской губ. А. П. Беляева. Когда мне было 14 лет, дед умер, и я доканчивал образование в Сызранском реальном училище на средства, собираемые всеми моими малоимущими родными. По окончании реального училища, я поступил в полк и затем в юнкерское училище из расчета, что здесь я могу получить высшее военное образование на казенный счет. Когда я окончил курс в училище и начал службу в полку офицером, то сразу же почувствовал, что эта среда не по мне. У меня хватило сил прослужить офицером только 1Ѕ года. Оставив военную службу и не имея материальной возможности продолжать образование по какой-либо специальности, я поступил на Самаро-Златоустовскую ж.д. конторщиком товарной конторы ст. Уфа на 18 руб. жалованья. За 23 года службы на железных дорогах я дошел до должности ревизора Службы движения исключительно благодаря своей работе, так как никаких «связей» у меня не было. В 1905 году, когда по всем железным дорогам прокатилась волна забастовок на политической почве, жандармская полиция привлекла меня к ответственности и только благодаря счастливому стечению обстоятельств я спасся сам и спас многих от ссылки, но все же это мне даром не прошло: с этого времени моя фамилия в жандармских книгах писалась красными чернилами (политически неблагонадежный), а негласно жандармерия, через администрацию, делала мою службу с каждым днем все труднее и труднее. Так продолжалось до 1912 года, когда я оставил службу на железных дорогах, подготовился, сдал экзамен и поступил лесничим в Пермскую губернию. При назначении меня в лесничество, жандармерия и тут не оставила меня своим вниманием, и начальнику Пермского Управления земледелия и государственных имуществ Дубенскому было предложено назначить меня в Лозьвинское лесничество с жительством в селе Никито-Ивдель, Верхотурского уезда. Таким образом, хотя я и занял должность лесничего, но в смысле жизни - был отправлен в ссылку, так как село Никито-Ивдель - последний населенный пункт, до которого доходит конная дорога; далее идет сплошная тайга, по которой разбросаны вогульские юрты; зимой вогулы ездят на оленях, а летом - только на лодках по рекам. В этой, своего рода ссылке я пробыл с 1913 года до революции. Когда революция сняла с меня произвол жандармерии, я заявил Управлению лесами, что дальше не могу сидеть там и просил о переводе в другое лесничество. Сдав лесничество, я поехал водным путем в Пермь, но, по приезде в Тюмень, 27 июня 1917 г. был захвачен мобилизацией по распоряжению Керенского, и таким образом моя служба по лесному ведомству была прервана. После Октябрьской Революции я служил на военной службе до 3 апреля 1918 года, когда был демобилизован. Как я указываю в своем ходатайстве пред ВЦИК’ом, я, как при мобилизации 1917 года, так и при мобилизации отрядом Вержбицкого в белую армию, был признан негодным для строевой службы и зачислили «куда-нибудь». Что же в действительности сделали со мной белые? Они превратили меня - работника интеллигентного труда, старого человека (50 лет) – в фуражира батареи. Более полугода я доказывал и просил освободить меня, как неправильно взятого, и только в апреле 1919 года меня освободили. Когда я устроился в Кизеловский Горный Округ по своей специальности - лесному делу, белые опять, при своем уходе в августе мес. 1919 г., снимают меня, заставляют бросить все имущество (разрешено было взять по 1 пуду на человека) и такого ободранного, нищего, завозят в Сибирь (в Томскую губ.) и там бросают на произвол судьбы… В таком ужасном положении, с больной женой и детьми, без всяких средств, в чужой стороне, я пробыл без места до марта 1920 года. Когда место моего жительства было занято 5-й Красной Армией (в январе 1920 г.), я, как белый офицер, явился в одну из походных комендатур и предъявил свои воинские документы; там, рассмотрев документы, не признали «офицером» конюха и отпустили меня, как и всех нижних чинов (офицеров отправляли в концентрационный лагерь). В марте 1920 г. я поступил заведующим лесопильным заводом Суджанских Каменноугольных копей, но на этой должности пробыл только до мая. В мае месяце Правление Каменноугольными копями «Сибуголь», признав, что человека с такими знаниями и стажем нельзя держать на таком малом деле, - назначило меня агентом-лесничим «Сибугля», возложив на меня приемку лесных материалов для копей и транспортировку на участки Сибирской дороги от ст. Тайга до ст. Тайшет (800 верст) и заведование Енисейским местным Лесным подотделом. К зиме 1920-21 года работа эта была успешно проведена, местный подотдел закрыт, и я получил назначение на должность помощника начальника лесных заготовок Кальчугинских копей с заведованием Тырганским лесозаготовительным районом. Это дело я также провел с большим успехом: из всего лесозаготовительного аппарата Кузнецкого бассейна - Тырганский участок по успешности работ все время был первым. В 1922 году, с целью получить возможность вернуться в Европейскую часть СССР, я перешел на службу на Кальчугинскую ж.д.; здесь в июле мес. занял должность начальника Конторы Службы Движения; в Ноябре, когда пришлось формировать коммерческий отдел – Заведующего Коммерческой частью, а когда в январе 1923 года Сибирский округ Путей Сообщения предложил дорогам самим организовать Службы Сборов - мне было поручено это. Несмотря на всю тяжесть этого дела, так как совершенно не было хотя бы немного знакомых с коммерческой работой, я с успехом провел это дело и к августу 1923 года Служба сборов Кальчугинской новостройки не только работала безукоризненно, но даже подогнали те «залежи», которые образовались в силу этой переорганизации. Переехав из Сибири в Калугу (где мои родные и где, в случае моей смерти, семья моя не останется без поддержки), я опять служил на Советской службе, последние 2 года - таксатором на Сызранско-Вяземской ж.д., где тоже за свою добросовестную работу имел благодарности от дороги. И вот теперь вдруг я, при таком-то прошлом, признан местной Избирательной комиссией заслуживающим лишения избирательных прав. За что же именно? На этот вопрос - ответа так и не получил… Изложив Вам, может быть, излишне подробно, всю свою жизнь, убедительно прошу Вас оказать содействие к тому, чтобы, при рассмотрении во ВЦИК моего ходатайства, отнеслись к нему не так как в Губизбиркоме, где не пожелали рассмотреть дело по существу, а просто отмахнулись как от назойливой мухи, и меня, - разоренного, обобранного, завезенного и брошенного в Сибири белыми, - причислили к их сторонникам и лишают прав за то, что надо мной же наглумились другие. Примите уверение в совершенном моем к Вам уважении. А. Ленхольд. 16 августа 1929 г<ода>. Приложение: на 3х листах. Адрес мой: г. Калуга, просп. Мировой Коммуны, д. № 6, Анатолию Карловичу Ленхольд». (ГАРФ. Ф.Р-8409, Оп.1, Д.324, С.44-46).
Ряд биографических фактов, изложенных А.К. Ленгольдом в своем обращении, вызывают большие сомнения, разобраться в которых я попбробую в своей публикации.
Анатолий Карлович Ленгольд родился в 1868 году в городе Пенза Саратовской губернии. Краевед из Казахстана Ю.Г. Попов, лично знакомый с его племянником Виктором Александровичем Ленгольдом, и посвятившим последнему биографический очерк «Друг небесных странников. Карагандинский орнитолог Виктор Ленхольд» (МАИИКРН. СПб № 2, 2016), писал, что отец Александра и Анатолия, Карл-Александр Ленгольд являлся незнатным выходцем из Германии, который с 1872 по 1875 год служил провизором частной аптеки в городе Пензе, после чего перешел на работу в управление Императорских железных дорог, дослужившись до чина коллежского регистратора. На самом же деле, первым представителем рода Ленгольдов в Российской Империи был Ленгольд Карл Людвиг (Карл Павлович) (Carl Ludwig Lehnhold), 1770/1771 г.р., выходец из Саксонии, переехавшим в Москву конце XVIII века в качестве компаньона гамбургского купца Генриха Рейнсдорпа, державшего с 1787 года «музыкальную лавку» на Ильинке. Со временем, Карл Людвиг Ленгольд стал крупнейшим торговцем нотами и музыкальными инструментами в Москве, а один из его сыновей, Пауль Людвиг (Павел Карлович), в 1849 году был зачислен в сословие почетных граждан города Москвы, являлся попечителем о бедных и сиротах, старостой московской евангелическо-лютеранской церкви св. Петра и Павла, комиссионером Института Обер-Офицерских сирот Императорского московского воспитательного дома (Тавровский В.В. История гитары в лицах. 2014 г.). Представители семейства Ленгольдов еще до смерти Карла Людвига (1837 год) приняли российское гражданство, а его сыновья, Павел и Владимир, вступили в московскую купеческую гильдию. Другие члены члены семьи избрали поприще государственной службы. Известный пушкинский краевед, кандидат географических наук Прокуронов И.Б. в статье «Старое Пушкино: дачи и дачники» писал, что в 1873 году, к инициативной группе по строительству Церкви во имя Боголюбской Божией Матери при Пушкинской станции Московско-Ярославской железной дороги, присоединились московский купец Василий Алексеевич Медынцев, князь Павел Петрович Вадбольский, действительный статский советник (гражданский чин 4-го класса, соответствующий армейскому званию генерал-майора и флотскому контр-адмиралу) Александр Карлович Ленгольд и почетный гражданин Василий Поносов, чей сын, накануне Империалистической войны, являлся акционером Богословского горнозаводского акционерного общества и начальником доменного цеха Надеждинского сталерельсового завода. Тот же И.Б. Прокуронов сообщает о наличии в фонде князя П.П. Вадбольского отдела письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ), сметы на строительство дачи Александра Карловича фон Ленгольд в дачном поселке «Лесной городок» села Пушкино Мытищеской волости Московской губерини. Предлог «фон» (нем. «Von»), указанный в фамилии А.К. Ленгольда, обозначал принадлежность его носителя к аристократическим немецким родам, происхождение предков которых установлено минимум с XIV века. Александр Карлович Ленгольд упоминается также в списках потомственных дворян Богородицкого уезда Тульской губернии. Племянник Александра Карловича, Александр Александрович Ленгольд, накануне Империалистической войны имел гражданский чин 7-го класса в Табели о рангах Российской империи надворного советника, соответствующий воинскому чину подполковника, войскового старшины или капитана II ранга с установленной формой обращения «Ваше высокоблагородие». А его сестра, Александра Александровна Ленгольд, была замужем за фабрикантом Адольфом Армандом. Ленгольд Павел Владимирович 1872 г.р., до начала 1918 года являлся председателем правления Акционерного Общества производства и торговли металлическими рукавами и валами «Металлорукав» – т.е. слова о «малоимущих родственниках» необходимо воспринимать не более, чем попытку скрыть свое дворянское происхождение и имущественное положение своей семьи при старом режиме. Конечно, отношения к детям в семьях складываются порой по-разному, но, в данном случае, фразу о малоимущих родственниках, оплачивавших образование Анатолия Карловича Ленгольда необходимо воспринимать не более, чем попытку скрыть свое дворянское происхождение и имущественное положение своей семьи при старом режиме.
Что касается политических репрессий, которым якобы подвергался А.К. Ленгольд за участие в революционных волнениях 1905 года на Самаро-Златоустовской железной дороге, архивными источниками тех лет его участия в общероссийской забастовке железнодорожников не подтверждается. Фамилия А.К. Ленгольда не числится среди железнодорожных служащих, сочувствовавших забастовщикам или среди заложников, захваченных членами боевых дружин. Анатолий Карлович не числился и среди арестованных или уволенных участников этих событий (за поддержку революционного движения были уволены начальник железнодорожных мастерских Лопатто и его помощник Петров). Позиционирование А.К. Ленгольда в качестве жертвы жандармского произвола выглядит сознательной ложью, либо большим преувеличением. Многие из «бывших» в то время, сочиняя новые биографии с классово-близких позиций, припоминали или выдумывали зуботычины, полученные от полицейских и жандармов в годы своей студенческой молодости. Порой, даже чисто уголовные истории пытались выдавать за политические притеснения со стороны «кровавого царизма» и его держиморд.
Самые большие сомнения в автобиографии А.К. Ленгольда вызывает его слова о службе в Белой армии в качестве фуражира артиллерийской батареи отряда Вержбицкого. В состав данного отряда, позднее переформированного в 4-ю стрелковую Сибирскую дивизию под командой генерал-майора Г.А. Вержбицкого, входили 2-я легкая Степная и 2-я гаубичная батареи. «Боевой путь» дивизии отмечен не только боями под станцией Выя, взятием Нижне-Туринского завода, Перми, Кизела и Сарапула. Советская историография приписывает колчаковцам многочисленные случаи бессудных расправ над военнопленными красноармейцами и мирными жителями по обоим сторонам Уральского хребта. В том числе, массовые казни сторонников Советской власти в шахтах Артемьевского и Христофоровского рудников Кизеловского горного округа, где, по словам А.К. Ленгольда, он находился с апреля до августа 1919 года. По воспоминаниям современника тех событий А.Е. Смирнова, «во время прихода и отступления белых на станцию Кизел много было расстреляно без всякого следствия рабочих. Расстрел производился открыто у каменной стенки рядом со станцией, трупы валялись по несколько дней на путях. Кроме того, во время отступления было живыми заброшено в шести верстах от Кизела в Артемьевскую шахту с лишком сто человек. С приходом красных было с большим трудом извлечено 52 человека. Трупы похоронены в городе Кизеле на площади. Остальных товарищей достать не удалось ввиду того, что трупы уже разложились. Месть со стороны белых банд была также на жён эвакуированных мужей. Жён пороли нагайками, отбирали последнее имущество, производили аресты, под усиленной охраной заставляли выполнять разные самые тяжёлые физические работы» (ЦДООСО. Ф.41, Оп.2, Д.165, Л.110-135). Упоминавшиеся в приведенном отрывке «тяжелые физические работы» заключались прежде всего в добыче угля в Кизеловских копях и заготовке дров для нужд Белой армии (паровозного парка и камской речной флотилии). Странно было бы полагать, что в обезлюдевшем округе заготовка угля и дров производились добровольцами-энтузиастами, подобно героям романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Установление персональной ответственности, в том числе и А.К. Ленгольда, за совершение военных преступлений в период Гражданской войны, предоставим будущим исследователям, поскольку эта задача не может быть решена без наличия политической воли, ныне ориентированной на антисоветский дискурс. Однако, надо иметь ввиду, что участники «Ивдельского восстания» Петр и Адриан Араповы, Яков Давыдов, Иосиф Федоров и другие, точно так же скрывали факты своей службы в комендантских карательных формированиях и выдавали себя за насильно мобилизованных в Белую армию крестьян, ничего не имеющих против Советской власти. А еще, верующим в то, что жертв «красного террора» было на порядок больше чем белого, хочу напомнить, что по предварительным итогам переписи населения 1920 года, проведенной в соответствии Постановления ВЦИК 7-го созыва № 28 от 8 февраля 1920 года, за восемь месяцев белогвардейской оккупации севера Урала в качестве пропавших без вести местных жителей и военнопленных числилось: в Надеждинске и Надеждинской волости – 50 мужчин и 4 женщины, в Богословской волости – 24 мужчины и 6 женщин, в Верх-Сосьвенской волости – 39 мужчин и 1 женщина, в Всеволодо-Благодатской волости (Северо и Южно-Заозерские дачи) – 42 мужчины и 1 женщина, в Турьинской волости – 49 мужчин и 3 женщины и в Коптяковской волости – 7 мужчин (всего 226 человек из 2026, местонахождение и судьба которых не была достоверно установлена). И это, не считая казненных белыми сторонников Советской власти, количество которых известно и сотен граждан, подвергшихся пыткам, насилию, порке нагайками и шомполами, которых никто не подсчитывал.
Заявляя о том, что он дважды был принудительно мобилизован в армию Колчака, А.К. Ленгольд либо кривит душой, или откровенно лжет, так как мобилизация в Сибирскую армию производилась на срок не более чем на 6 месяцев и дальнейшая служба сверх этого срока продолжалась лишь на добровольческой основе. Еще больше вопросов вызывает факт изменения фамилии Ленгольд на Ленхольд после демобилизации или дезертирстве Анатолия Карловича из колчаковской армии. По данным карагандинского краеведа Ю.Г. Попова, фамилию Ленгольд на Ленхольд сменил в том же 1920 году и его племянник, Виктор Александрович, который, якобы служил в Красной армии и в это время воевал на польском фронте. Напрашивается вывод, что А.К. Ленгольд и его племянник вместе служили в дивизии генерал-майора Г.А. Вержбицкого (Виктор Ленгольд служил до начала февраля 1918 года офицером-артиллеристом на Румынском фронте) и, после развала Восточного фронта и эвакуации в Сибирь, скрывая факт своей службы в армии Колчака, они и переменили фамилию. Так же вполне вероятно, что в дальнейшем В.А. Ленгольд-Ленхольд был мобилизован в Красную армию и направлен на польский фронт.
Данная исследовательская работа была проведена исключительно с целью оценки достоверности одного из источников новейшего периода истории России. При этом, я не ставил перед собой задачи осуждать героя своего очерка, выбравшего в Гражданскую войну сторону Белого движения. Тем более, что подобный выбор, порой, совершался людьми не по идеологическим, а чисто субъективным причинам. Кто-то испытывал личную неприязнь к малограмотным и нечистоплотным политикам, лицемерно проповедующим «царствие божие». Кого-то подталкивало в лагерь контрреволюции классовая солидарность, антисемитизм, презрительное отношение к низшим сословиям. Да и ненависть за отнятые «свечные заводики» из песни не выкинешь. Проигрывая гражданскую войну, все противники Советской власти осознавали, что в новом мире, поставившим задачу уничтожение классовых врагов, условием выживания было принятие революционной идеологии и отречение от своего прошлого, искренне или показушно. Именно с этой целью и создавались фальшивые биографии.
Что касается судьбы Анатолия Карловича Ленгольда-Ленхольда после 1929 года, то он работал техническим руководителем слесарной мастерской Калужского союза кооперативной артели инвалидов и был осужден 20 февраля 1933 года решением Тройки при ПП ОГПУ Московской области по ст. 58-10, 11 УК РСФСР на 5 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях ОГПУ. По одной из версий, А.К. Ленгольд был арестован после аварии в мастерских с человеческими жертвами, а в ходе следствия были выявлены многочисленные нарушения техники безопасности. По сложившейся в те годы правоохранительной политике, Анатолий Карлович, учитывая его «белогвардейское прошлое», был обвинен в антисоветской агитации и создании контрреволюционной вредительской организации.


16 ноя 2021, 23:31
Профиль
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 31


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB © phpBB Group.
Designed by Vjacheslav Trushkin for Free Forums/DivisionCore.
Смайлы колобки http://kolobok.us/
Русская поддержка phpBB