Органы правопорядка на севере Верхотурского уезда: от царской полиции до рабоче-крестьянской милиции. Часть 1. От солдатских шпицрутенов и казачьих нагаек до полицейских «селедок».
Рабочее население горнозаводского Урала в XVIII - первой половине XIX веке формировались за счёт принудительного методов переселения владельческих (крепостных) или приписных крестьян из центральных губерний России, присылки на заводы солдат, рекрутов, преступников, раскольников, непременных работников, с последующим прикреплением их к заводам. Чтобы держать в повиновении эту подневольную массу и «побуждения» её к работе, на заводах поддерживалась суровая, палочная дисциплина, а условия труда, быта и наказания были сравнимы с каторгой. Заводчикам была предоставлена почти неограниченная власть над «работным людом».¬ В 1834 году на уральских заводах был установлен военный режим, при котором мастеровые были приравнены к солдатам, их делили на команды под руководством офицеров горного ведомства, судили военным судом (горным аудиратом), а в распоряжении Главного начальника горных заводов Уральского хребта находилась горная полиция и воинские команды (три линейных батальона, инвалидные роты), вооружённая лесная стража. Горное ведомство было государством в государстве со своими законами, судом, позволяя себе совершеннейший произвол над горнозаводским населением (Мамин-Сибиряк Д.Н. Горный город Екатеринбург. Мамин-Сибиряк Д.Н. Собр. Соч. в 12 т., Свердловск, 1951, Т.12, с.267).

До формирования в 1863 году Верхотурской уездной полиции, поддержание порядка в Богословском горном округе осуществляли солдаты 3-х рот 9-го линейного Оренбургского батальона. Согласно Военно-статистического описания Пермской губернии, караулы на казенных горных заводах Уральского хребта содержались Оренбургскими линейными батальонами, составляющими часть 23-й пехотной Дивизии, от которой, вместе с штабом 2-й бригады, считались в откомандировке. Главный начальник Уральских Горных заводов, в отношении этих батальонов на правах начальника Дивизии был подчинен командиру Отдельного Оренбургского корпуса. Батальонный штаб 9-го линейного Оренбургского батальона располагался в Богословском заводе. Там же дислоцировалась 1-я рота батальона в составе 7-ми офицеров и 262-х нижних чинов. Нижние чины были расположены в четырех отдельных деревянных казармах, при которых находились экзерцисгауз, цейхгауз, кухня, баня, погреб и конюшня, обнесенные общим забором. 2-я рота в составе 4-х офицеров и 263 нижних чинов, а также 3-я рота в составе 2-х офицеров 253 нижних чинов, дислоцировались в Турьинских рудниках, где нижние чины были размещены в деревянных казармах, при которых находились экзерцисгауз, цейхгауз, кухня, баня, швальня, кузница и конюшня. По Богословским заводам от первых двух рот 9-го батальона, в Богословском заводе было установлено 13 постов из 2-х унтер-офицеров, 4-х ефрейторов и 39-ти рядовых. В Турьинских рудниках - 12 постов из 1-го унтер-офицера, 4-х ефрейторов и 36-ти рядовых. На Фроловском руднике - 1 пост из 1-го ефрейтора и 3-х рядовых. На Курбатовском руднике - 1 пост из 1-го ефрейтора и 3-х рядовых. На Мостовом золотом прииске - 3 поста из 1-го унтер-офицера, 2-х ефрейторов и 9-ти рядовых. На Троицком прииске - 1 пост из 1-го ефрейтора и 3-х рядовых. На Андреевском прииске - 1 пост из 1-го ефрейтора и 3-х рядовых. На прииске по реке Черной - 4 поста из 1-го ефрейтора и 12-ти рядовых. На Леонтьевском прииске - 2 поста из 1-го ефрейтора и 6-ти рядовых. На Батмановском прииске - 5 постов из 2-х ефрейторов и 15-ти рядовых. На Бояновском прииске - 1 пост из 1-го ефрейтора и 3-х рядовых. На Каменском прииске - 2 поста из 1-го ефрейтора и 6-ти рядовых. На Царском прииске - 1 пост из 1-го ефрейтора и 3 рядовых. На Петропавловском прииске - 3 поста из 1-го унтер-офицера, 1-го ефрейтора и 9 рядовых. На Ожеговском прииске - 2 поста из 1-го ефрейтора и 6-ти рядовых. На Питательском прииске - 3 поста из 1-го ефрейтора и 9-ти рядовых. Всего по Богословским заводам 55 постов 5 унтер-офицеров 24 ефрейтора 165 рядовых.

Воинские команды конвоировали на заводы и прииски крепостных крестьян и рекрутов из приписных к заводам волостей, осуществляли охрану порядка при производстве горных и заводских работ, по решению горного начальства или управляющих Заозерской дачи производили аресты, исполняли физические наказание (битье палками провинившихся работников или заключение их в карцер). Ивдельский краевед А.Д. Губин в статье «Ныне здесь город растет» писал, что в июне 1834 года в рекруты были сданы несколько мастеровых Знаменского прииска Заозерской дачи, виновные в посягательстве «на власть». В первый день Троицы, 11 июня, работные люди, отпущенные на праздник во Всеволодоблагодатское село, подвыпили и ходили с песнями по улицам. Встретив подьячего М. Кучумова и полицейского служителя П. Рубцова, побили их, припомнив им все несправедливости. Коченгин и другие участники драки были отданы в солдаты. А три года спустя возмущение рабочих произошло непосредственно на Знаменском прииске, для пресечения которого в Никито-Ивдель была направлена воинская команда из 15 человек, которая находилась там «для соблюдения тишины и порядка» в течение трех месяцев. К сожалению, Александр Дмитриевич не уточнил были ли присланы солдаты из Пожевских заводов Всеволожских или из близлежащего Богословского завода, находившегося в те годы в казенном управлении.

После расформирования 9-го линейного Оренбургского батальона приказом по Военному ведомству от 13 мая 1863 года, полицейские функции в горных округах Уральского хребта исполняли казачьи команды, сменявшиеся ежегодно по жребию, а также - военнослужащие Уральского горнозаводского батальона, при¬численного приказом Военного министра от 18 марта 1865 года к Казанскому Военному округу (батальон был расформирован в 1870 году на осно-вании приказа от 8 июля 1869 года). Казачьи подразделения солдаты Уральского горнозаводского батальона подчинялась горными исправниками, которые в своей деятельности руководствовались Уставом о частной золотопромышленности, Горным Уставом и должностной инструкцией, осуществляя полицейский контроль в горнозаводских округах, на государственных и частных заводах, надзор за соблюдением благочиния и благосостояния, предупреждением и пресечением преступлений и других нарушений порядка, защиту частной собственности и интересов государства в горнопромышленной деятельности. Согласно Адрес-календаря и памятной книжки Пермской губернии 1863 года, на должности горного исправника указан губернский секретарь Петр Павлович Ремезов, презусом Богословского Горного военного суда – надворный советник Константин Константинович Комаров (член главной конторы окружного управления и заведующий метеорологической обсерваторией), а асессором - коллежский секретарь Сергей Васильевич Протасов, исполнявший обязанности контролера и управителя дел строительного комитета Богословского округа. С октября 1878 года горным исправником Нижне-Тагильских, Николае-Павдинских и Богословских заводов являлся бывший горный исправник Симского округа Вандышев Федор Антонович, на 1889 год – надворный советник, владелец домов в городе Екатеринбурге по ул. Офицерская (№ 20/3) и по ул. Соборной (№ 26). Его брат Вандышев Козьма являлся исправником Ревдинского и Билимбаевского горных заводов, а другой брат, Вандышев Спиридон, - столоначальником 2-го департамента Уральского горного правления, исправником на заводах Пашковых, Дашковых и Загряжского в Верхнеуральском, Уфимском и Орском уездах Оренбургской губернии. Должность заводского исправника Нижнетагильских, Богословских и Николае-Павдинских заводов, была упразднена решением Государственного Совета от 10 марта 1886 года «Об устройстве управления горной части на Урале»).

С принятием Судебных уставов 20 ноября 1864 года из ведения полиции были изъяты судебные функции, а в результате проведения в жизнь земской реформы 1864 года – были переданные земским учреждениям и хозяйственные вопросы. В ходе осуществления реформ по отмене крепостного права, в декабре 1862 года, в соответствии с принятыми 19 февраля 1861 года № 36637 «Общем Положении о крестьянах» и № 36661 «Правилами о приведении в действие Положения о крестьянах», в Богословском горном округе и Заозерских дачах господ Всеволожских создавались сельские общества, учреждались волости и волостные управы. В обязанность волостных старшин были определены и обязанности полицейского управления, в связи с чем в волостных управах учреждались заседатели по полицейской и хозяйственной части, которым подчинялись сельские старосты и старшины. В переходной период создания органов земского самоуправления, население, вышедшее из крепостной зависимости, находилось под управлением особого чиновника, называвшегося мировым посредником, который отправлял все функции в уезде, был полицейским, администратором и судьей. Ему так же были подчинены государственные крестьяне, за исключением вогул, находившихся под управлением земской полиции до 1898 года, после чего они были уравнены в правах управления со всем остальным крестьянством уезда и поступили в ведение земских начальников.

Верхотурское уездное полицейское управление Министерства внутренних дел было учреждено в соответствии с указом от 25 декабря 1862 года «Временные правила об устройстве полиции в городах и уездах губерний по общему учреждению управляемых». Уездное управление состояло в ведении Департамента полиции МВД и возглавлялось полицейским исправником. В Адрес-календаре и памятной книжке Пермской губернии 1863 года, полицмейстером Богословского горного округа указан коллежский асессор Павел Степанович Захаров, которому был подчинен полицмейстер Богословского завода коллежский секретарь Иван Васильевич Бабушкин.

В Законе от 15 декабря 1862 года к составу нижних чинов полиции были отнесены сотские и десятские, упоминаемые и в Положении от 19 февраля 1861 года. Полицейские нижние чины Горнозаводского Урала, как правило, были выходцами из государственных крестьян или заводских мастеровых, обязательно российские подданные, достигшие возраста двадцати пяти лет, обладавшие «здоровым телосложением, преимущественно из отставных и уволенных в запас нижних воинских чинов».

Вооружение горной и уездной полиции Российской империи, с момента ее создания, состояло из револьвера и шашки, которые полицейские чины должны были приобретать за свой счет. В 1871 году, взамен однозарядных капсульных пистолетов, револьверов «Кольт» и «Лефорше», на вооружение полиции был принят «4,2-линейный револьвер системы Смит-Вессон», калибром 10,67 мм (44-й по американской шкале калибров). «Селедка» - шутливое название русской пехотной офицерской сабли образца 1826 года или артиллерийской солдатской шашки образца 1868 года, составляла вооружение полицейских до заменены ее на единые драгунские и казачьи шашки образца 1881 года. Полицейские начальство окружные инженеры, в последствии, получили на вооружение револьверы системы «Наган образца 1895 года» и офицерские драгунские шашки образца 1881/1909 года, а нижние чины довольствовались старыми, но надежными «Смит-Вессонами» и, снятыми с вооружения российской армии, «селедками». Кроме того, офицерам и гражданским чинам полиции разрешалось за свой счет приобретать револьверы и пистолеты, не состоявшие на вооружении полиции (Маузер, Кольт, Браунинг, Парабеллум и др.).

Провинциальные полицейские были, как правило, людьми малосостоятельными или вовсе не имеющими состояния, в подавляющем числе - русскими, православными, семейными, иногда - многодетными, подчеркивающими, что жены и дети живут при них. Для поступавших на службу в полицию предъявлялись следующие требования: урядник должен был уметь составлять протоколы, иметь «общее знакомство с полицейской службой и с обязанностями полиции по преследованию преступлений», стражник - уметь читать, писать, иметь «общее достаточное развитие». Десятники часто были неграмотны или малограмотны, чины повыше - заканчивали уездные училища или заводские (волостные) школы. Большинство из них родились, были прописаны и имели постоянное местожительство там же, где и служили. Вероятно, некоторые из них были людьми достойными и порядочными. Однако, в народных массах, царский полицейский всегда ассоциировался с образом грубого и жестокого господского холуя, презирающего простой народ.

Основными причинами копившихся с годами и, превратившихся к 1917 года в непреодолимую пропасть, классовых противоречий между жителями горнозаводского Урала и заводовладельцами, включая казенных управляющих Богословским горным Округом до выкупа его С.Д. Башмаковым в 1875 году, являлись тяжелые условия труда, продолжительный рабочий день, телесные наказания и денежные штрафы, дороговизна товаров повседневного спроса и продовольствия. Тяжелое положение рабочих и членов их семей усугубляли грубость и жестокость «господ» управляющих золотыми приисками, заводских и цеховых начальников, инженеров, правовой беспредел со стороны полицейских и государственных чиновников. Последние, хотя и являлись в своем большинстве выходцами из крестьян, мастеровых и низших чинов духовного звания, «выбившись в люди», ревностно стояли на страже интересов собственников горных округов и золотопромышленников. Надменность и презрение к «подлым» сословиям, пережитки крепостнических порядков, на уральских заводах, рудниках и приисках сопровождались неутолимой жаждой наживы со стороны промышленников, купцов и их прислужников - порождением развивающего капитализма, когда не только чин, звание и сословная принадлежность, но и размеры капиталов создавали условия обретения власти, они же становились мерилом человеческого достоинства и открывали возможности удовлетворения самых неукротимых желаний.

Кроме того, ситуация в БГЗО и частновладельческих Заозерских дачах, как и в остальных горнозаводских районах, осложнилась в связи с проведением в жизнь Циркуляра № 4 Министерства внутренних дел от 13 мая 1888 года, дополняющего Закон от 12 марта 1877 года «О завершении поземельного устройства мастеровых и сельских работников казенных горных заводов в Уральских горнозаводских округах», о проведении тех же мероприятий в частновладельческих заводах (горных округах). Землеустроительные работы по отграничению наделов в Верхотурском уезде, начавшиеся в 1896 году, сопровождались урезкой земель местного населения, отводом ему неудобных, худших земель, различными мошенничествами со стороны заводоуправлений и владельцев Заозерских дач. Ссылаясь на присутствие на участке даже незначительного количества поросли или кустарника, заводоуправления объявляли такие участки лесом и требовали сохранения их за собой. «Доверенные заводовладельцев оспаривали право населения положительно на каждый клок земли, на каждую поросль, находящуюся на покосах отдельных домохозяев» (Урал Северный, Средний и Южный: Справочная книга. Составитель Ф. П. Доброхо¬тов, с участием В.А. Весновского и В. С. Зыбина, Петроград, 1917 г., с.173-175). Другим поводом для отказов выдела земельных участков являлась «необходимости проведения геологических изысканий на предмет наличия в их недрах полезных ископаемых». Рабочие, не подчиняясь постановлениям межевых чиновников и земских начальников, продолжали самовольно пользоваться отмежеванными от них землями, а заводоуправления составляли на них протоколы о «самовольных» сенокошениях и порубках (ГАСО. Ф.643, Оп.3.1899, Д.2425 л.8).

В виду того, что закон не определил, на какую душу - наличную и ли ревизскую - производится отвод выгонов, заводовладельцы решили отводить их на ревизскую душу, хотя со времени последней ревизии 1858 года население возросло более чем в два раза. Для примера, по уставной грамоте от 12 апреля 1862 года, подписанной действительным статским советником Никитой Всеволожским, лес, все выгоны и покосы были оставлены за владельцами Северо-Заозерской дачи и за их пользование 368 мастеровых и 24 дворовых человека, проживавших в селе Никито-Ивдель, получившие вместе с семьями в собственность всего 29 десятин земли, обязаны были уплачивать денежные сборы. В это же время на Урале происходили волнения рабочих татар против проведения Первой Всероссийской переписи населения 1897 года, которые опасались приписки к местностям, где их застанет перепись, а также, что мероприятие станет поводом для увеличения налогов и их насильственного обращения в христианство. Наибольшее количество татар во Всеволодоблагодатской волости трудилось на золотых приисках С.И. Афонина, расположенных на правых притоках реки Лозьвы (Умпии, Вижае, Тошемке и др.). В 1896 году произошли волнение рабочих Екатерининских приисков Южно-Заозерской дачи, арендованной купцом иудейского вероисповедания Л.Б. Хотимским, протестовавших против кабальных условий найма на работы (ГАПК. Ф.162, Оп.1.1896, Д.43, л.50).

На фоне расширяющихся размахов рабочего движения, в конце XIX века в Российской Империи значительно увеличиваются штаты полиции, а ее местные органы были реорганизованы в единую централизованную систему охраны правопорядка. В июне 1889 года утверждённым мнением Государственного Совета, «с целью упрощения системы управления и укрепления единоначалия», было принято положение «О земских участковых начальниках», было упразднено общее присутствие уездного полицейского управления, взамен которых создавались уездные полицейские управления во главе с назначаемым губернатором уездным исправником (ПСЗ РИ. Собр.2. Т.ХХХVII. Отд.2. № 39087). В соответствии с данным положением, земский начальник во время отсутствия уездного исправника и станового пристава выполнял все функции полицейских органов как по «охранению благочиния, безопасности и общественного порядка, так и по предупреждению и пресечению преступлений и проступков» (Там же. Т.ХП. №10305), В ведении исправника, возглавлявшего уездную полицию, находилось наблюдение за исполнением законов, «охранение безопасности и общественного благоустройства и надлежащего повиновения властям», исполнение обязанностей по делам судебного ведомства и исполнение обязанностей по делам казенного управления, военного ведомства и общественного хозяйства.

В административном отношении Верхотурский уезд делился на 5 полицейских станов, включавших 41 волость, и десять земских участков, состоящих из нескольких волостей. Северная часть Верхотурского уезда была включена в состав 1-го участка, объединявшего Турьинскую, Богословскую, Всеволодоблагодатскую и Лозьвинскую волости. В состав этого же полицейского стана и Всеволодоблагодатской волостной управы вошла область бывшей Северной горной экспедиции Богословского горного округа в верхнем течении реки Лозьвы. Деятельность полиции на территории бывшей ясашной Лозьвенской волости была сильно ограничена, в связи с тем, что она по Закону от 8 июня 1898 года «О крестьянских и инородческих начальниках» до 1908 года (принятого взамен «Устава управления инородцев» 1822 года), управлялась отдельным чиновником камеры земского начальника, расположенной в Турьинских рудниках (обрусевшие вогулы деревни Першиной, приписанной к Всеволодоблаготской волости, были переданы в управление общего порядка управления в 1902 году, а кочевые вогулы с верхней части течения реки Лозьвы вообще до 1910 года были приписаны к Березовскому уезду Тобольской губернии и собирались для уплаты ясака и «на правеж» в Искорских юртах). Охрана порядка в каждой полицейской территориальной единице возлагалась на становых и участковых приставов, должность которых была учреждена в 1837 году. В их подчинении служили пешие и конные полицейские урядники (сотские - в участках стана, десятские - в селениях). До 1862 года приставы назначались на должность губернатором из кандидатов, представленных местным дворянством и подчинялись уездному исправнику и земскому суду, а с 1862 года - уездному полицейскому управлению.

Согласно Временного положения от 9 июня 1878 года, в органах уездной полиции была учреждена должность полицейского урядника, а 20 июля того же года – была утверждена их должностная инструкция. Урядники должны были надзирать за «проявлением каких бы то ни было действий и толков, направленных против правительства и к подрыву в обществе доброй нравственности и прав собственности», руководить действиями сотских и десятских, отдавать приказания волостным старшинам и сельским старостам. До прибытия судебного следователя урядник не только приступал к дознанию на общих основаниях для всей полиции, но и мог заменить следователя «в случаях, не терпящих отлагательства», производить допросы, обыски, выемки, составляя протоколы (Справочная книга для полицейских урядников. СПб., 1879, с. 337-341). Полицейские же исполняли наказания, наложенные на рабочих в соответствии с Горным Уставом и Высочайше утвержденным «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года с последующими внесенными в него изменениями. Кроме телесных наказаний, отмененных полностью только 24 августа 1904 года, практиковались перевод на более тяжелые работы, заключение в крепость или ссылка в Сибирь, взыскание штрафов и задолжностей в пользу заводов.

Местные полицейские, получающие от государства небольшое содержание, в горных округах, зачастую, находились на жаловании владельцев заводов, приисков и их управляющих, усердно исполняя их любую волю. Начальник Пермского губернского жандармского управления полковник И.А. Ордынский в политическом обзоре губернии за 1884 год писал: «Все исправники и подведомственные мне чины получают от заводчиков, которые в Пермской губернии почти все имеют миллионные операции, жалование в таких кушах, что некоторые исправники могут получить вместе с получаемым содержанием от казны до 7000 рублей в год, что равняется губернаторскому содержанию. Весьма сомнительно, чтобы полицейские чины при таких делах были беспристрастны и не были сторонниками заводчиков» (ГАСО. Ф.49, Оп.1.1885, Д.6, л.208-208об).

В 1903 году, с изданием акта «Об учреждении полицейской стражи», в соответствии с которым вспомогательные полицейские функции, ранее осуществляемые в порядке повинности выборными от крестьян десятскими и сотскими под руководством урядников, заменялись урядниками и сельскими наёмными стражниками в уездах, подчиняющимися становым приставам или полицейской и частной заводской стражей в частновладельческих горных округах. Видимо, на полицейскую стражу возлагались обязанности конвоирования на Богословские заводы арестантов и ссыльных, осужденных к принудительным работам. В Государственном архиве Пермского края хранится рукописный чертеж пути следования (грунтовой дороги) конного отряда полицейской стражи через Уральские горы от Кутимского завода Чердынского уезда до села Турьинские рудники Верхотурского уезда. (ГАПК. Ф.716, Оп.2, Д.1593).

Однако, ни реформа 1862 года, ни Закон 1889 года не смогли окончательно урегулировать взаимоотношения полицейских органов с судебными инстанциями. Осталась неразграниченной компетенции полицейских учреждений и органов горной полиции на Урале, сохранившей часть своих административно-распорядительных функций, лесной охраны частных и казенных лесных дач, а также с частной заводской стражей, сформированной в Богословском горном округе после покупки его Половцевами. (ГАСО. Ф.529. Пристав Богословского горного округа Верхотурского уездного полицейского управления, с. Турьинские рудники Верхотурского уезда Пермской губернии, 1908-1916 гг.). Надо учитывать, что местное население страдало от действий помощников лесничих, лесных кондукторов и лесообъезчиков, которые, при рассмотрении вопросов о незаконной порубке леса или расчистке делян и прибрежного «кочкарника» под покосы за пределами выделенных крестьянам земельных участков, проявляли при этом не меньшую грубость, мздоимство и жестокость чем полицейские чины и вызывали в народе соответствующее к себе отношение. По сравнению с крестьянами и мастеровыми Богословского горного Округа, жители бывшей ясашной Лозьвенской волости (деревни Лача, Митяево, Синдея, Осьманкова и др.), проживавшие в пределах Лялинской лесной казенной дачи и управляемые своими старшинами, сотниками и десятниками, с государственными чиновниками и полицейскими практически не общались и, по этой причине, были избавлены от их произвола.

В ходе реформы административно-территориальной системы управления Урала и Сибири, согласно принятого в 1886 году нового Горного устава, было упразднено Уральское горное правление, а Область Уральского хребта была разделена на 7 горных округов, заведование которыми возлагалась на Управление горной частью на Урале и окружных инженеров. Позднее, по закону, принятому Государственным Советом 7 июля 1899 года, из V-го Верхотурского округа был выделен Северо-Верхотурский горный округ, с конторой Окружного инженера в Богословском заводе, а позже – в поселке Турьинские рудники. В состав Северо-Верхотурского горного округа вошли Николае-Павдинский горный округ к северу от границы Нижнетуринской дачи и реки Тура, Богословский горный округ, Северо и Южно-Заозерские дачи, а также «Округ Северный горной экспедиции» по правым притокам реки Лозьвы севернее Маньи и Большой Умпии и часть Березовского уезда Тобольской губернии в верхнем течении Лозьвы. Власти, в целях лучшей координации органов промышленного надзора и полиции, предприняли попытку области вновь созданных горных округов, подведомственных Министерству земледелия и государственных имуществ, привести в соответствие с границами округов фабричного надзора, которые совпадали с губернским делением и находились в ведении Министерства финансов. Государственный совет 7 июля 1899 года санкционировал создание при Министерстве финансов Главного присутствия, а в губерниях - губернских по фабричным и горнозаводским делам присутствий вместо прежних присутствий при горных управлениях.

На окружных инженеров возлагались «распорядительные действия по применению постановлений Главного и губернских присутствий» и надзор за их исполнением [ПСЗ-III, т. 19, № 17122], надзор за частными горными промыслами, надзор за частной золотопромышленностью, обязанности упраздненных заводских исправников по надзору за действием посессионных горных заводов и по выдаче горнозаводчикам свидетельств на металлы, а также наблюдение за исполнением горнопромышленниками законов о найме горнорабочих, об отношении их к нанимателям и о работе женщин и малолетних детей. Первым окружным инженером нового горного округа был назначен состоявший по Главному горному управлению А.А. Желиговский (ГАСО, Ф.24, Оп.6, Д.4627, л.15-19 об.), прослуживший на этой должности до 1905 года. Сменившему его окружному инженеру Н.С. Ставровскому пришлось пережить на этой службы все перипетии революционных событий 1905-1906 годов на севере Урала, связанные с недовольством рабочих задержками зарплаты, завышенными ценами в заводских лавках, уклонением администрации горных округов и акционерных компаний от выдачи установленных законами расчетных книжек, отказами в оформлении пособий по инвалидности и выплат пострадавшим от несчастных случаев при производстве горных и заводских работ.

Кроме введения должности окружных инженеров, в 1896 году на территории Пермской и Оренбургской губерний, «для усиления горного надзора» и участия его представителей в новых межведомственных надзорных учреждениях был восстановлен институт горной полиции (горно-полицейской стражи), а также были учреждены должности лесных ревизоров и окружных инженеров с письмоводителями при тех из них, подведомственные которым округа входили в состав золотопромышленной полосы. Пермская губерния была разделена на три горнополицейских округа, а 8 мая 1900 года, для охраны порядка и безопасности на золотых и платиновых промыслах, в этих же губерниях была учреждена горнополицейская стража, пешая и конная, во главе которой стояли горные исправники. В 1900 году в подчинении 6-ти горных исправников находилось 24 урядника и 26 стражников, а к 1917 году их число увеличилось до 150. На каждом прииске или системе приисков, где работало более 600 рабочих, должен был постоянно находится один горный полицейский. 17 июля 1901 года была утверждена инструкция чинам горнополицейской стражи на золотых промыслах Урала.
Проблемы обременительности и малой эффективности горнополицейской стражи регулярно поднимались на съездах золото и платинопромышленников Пермской губернии. Так, на Vl-м местном Съезде, проходившем в начале декабря 1906 года в Кушвинском заводе, было принято решение о том, чтобы распределение горно-полицейской стражи по приискам было сообразно с количеством приисков в данном районе и количеством добываемого на них металла.

На одном из заседаний Х-го Съезда, проходившего в Екатеринбурге в конце февраля 1911 года, управляющий Южно-Заозерской дачи Адольф Иосифович Калечиц указал, что Зауральское Горнопромышленное общество не обслуживается горнополицейской стражей и положение с охраной правопорядка на приисках критическое. На месте имеется общая полиция, но она не может обслуживать золотых промыслов, раз, для них установлена горная полиция. Между тем резиденция Горного Исправника очень далеко от промыслов и в случае надобности достать полицейскую помощь в этом глухом отдаленном крае становится затруднительным. Горные Исправники, по его мнению, это какой-то архаический институт и Съезду следует ходатайствовать о замене горнонолицейской стражи и о создании новых, более современных мер при обслуживании приисков полицией.

На XIII-ом местном Съезде, проходившем в конце декабря 1913 года в Екатеринбурге, высказываясь по вопросу о содержании горнополицейской стражи, золотопромышленник П.С. Афонин, представлявший себя и членов своей семьи, владевшей золотыми приисками на притоках реки Лозьвы севернее села Никито-Ивдель, привел случай, когда, увеличивая стражу, предприятие наняло и вооружило стражника за свой счет, а при увольнении у стражника его начальством было отобрано его оружие и не смотря на ходатайства это оружие предприятию возвращено не было. Товарищ Председателя Съезда Николай Григорьевич Стрижов, представлявший себя лично и по доверенности Ольгу Карловну Штарк, по данному вопросу сообщил о неудовлетворительности нижних чинов горной полиции по 3-му горнополицейскому округу в связи с недостаточностью отпускаемого на стражников содержания, за которое нельзя найти хороших служащих. Было отмечено, что в том же округе (северной части Верхотурского уезда) недостаточно чинов стражи - один урядник и один стражник и местожительство их не отвечает интересам северной части округа. Ходатайство о перемещении их в более соответствующее местожительство не получило удовлетворения. Решением Съезда, Совету было разрешено оставшийся в экономии по содержанию горнополицейской стражи от 1913 года 440 рублей употребить на добавочное содержание стражи и на приобретение ей оружия в том горнополицейском округе, где это Совет найдет нужным.

В Адрес-календарях Пермской губернии указано, что полицейским надзирателем горной полиции 3-го округа (Богословского горного округа) в 1902-1903 годах являлся надворный советник Николай Васильевич Дерябин; в 1904-1906 годах - бывший околоточный надзиратель городской полиции Санкт-Петербурга, губернский секретарь Матвей Матвеевич Скуев, с 1908 года служивший Оханским уездным исправником. Уволенный со службы после Февральской революции, М.М. Скуев 17 марта 1917 года подавал прошение Оханскому уездному комиссару о назначении заштатного содержания (ГАПК. Ф.36, Оп.10, Д.973, л.110). После Октябрьской революции, он скрывался в Екатерининской волости Оханского уезда у своего зятя, учителя Фастова, но в первых числах сентября 1918 года был задержан, препровожден в Пермь и расстрелян по постановлению губернской ВЧК на 4-й версте Сибирского тракта); с 12 мая 1906 года – полицейским надзирателем горной полиции 3-го округа являлся надворный советник Александр Павлович Остроумов, перемещенный 2 апреля 1907 года на должность земского начальника 3-го участка Шадринского уезда Пермской губернии, вышедший в отставку по состоянию здоровья в отставку 16 августа 1917 года и, в дальнейшем, служивший частным поверенным при Шадринском уездном съезде. В последующие годы, горную полицию Богословского горного округа возглавляли: в 1908 году – коллежский секретарь Антон Иванович Квецинский, перемещенный на должность Соликамского уездного исправника (ГАПК. Ф.36, Оп.10, Д.542, л.1-7); в 1909 году - надворный советник Евгений Николаевич Шмелев; в 1911-1914 годах - коллежский асессор Петр Иванович Шварц; в 1915-1917 годах - губернский секретарь Ан. Николаевич Карпов.

Архивные фонды Пермского края и Свердловской области, а также справочные издание тех лет сохранили для нас имена полицейских чинов Богословского горного Округа и Заозерских дач. В Метрической Книге Александро-Невской церкви Шуралинского завода содержится запись от 30(31) марта 1870 года о рождении сына у Верхотурского уезда Богословского завода Туринских рудников урядника Михаила Капитонова Запольского (ГАСО. Ф.6, Д.6, л.173). Согласно Списка полицейских урядников Пермской губернии на 1 декабря 1878 года, в селе Турьинские Рудники числился Александр Павлович Анбаров, отставной канцелярский служитель, православного вероисповедания, 44 лет, который окончил курс в Богословском училище по 4 разряду и состоял при Конторе Туринских рудников (РГИА. Ф.1286, Оп.39, Д.58, л.85-119). А согласно Адрес-календаря Пермской губернии 1880 года в должности становых приставов Верхотурского уезда – 1-го стана коллежский асессор Франц Мартынов Маркушевский и исполняющим делами пристава 2-го стана коллежский регистратор Степан Александрович Селиверстов.

Согласно «Рапорта исполняющего должность верхотурского уездного исправника А.И. Пантюшева губернатору Пермской губернии М.А. Лозина-Лозинскому о конфликтах, возникающих между китайцами, администрацией и местным населением в Надеждинском заводе Богословского округа» от 28 сентября 1916 года, известно, что Александр Ильич Пантюшев, ранее служивший урядником Нейво-Алапаевского завода и обвинявшийся в апреле 1902 года крестьянами Михаилом Гасниковым и Михаилом Рычковым в незаконном аресте, избиении в ходе допроса и глумлении, выразившемся в принуждении танцевать под гармонь с медведями, не только не был уволен из полиции, но и, со временем, получил повышение по службе. Согласно адрес-календаря Пермской губернии 1915 года, А.И. Пантюшев состоял в должности помощника Верхотурского уездного исправника, являясь заместителем начальника уездной полиции коллежского советника Л.И. Гомолицкого (ГАСО. Ф.11, Оп.7, Д.5691, л.83-84об.). До марта 1917 года этот полицейский чин, типичный «царский держиморда», после отставки Г.И. Рупинского, замещал должность Верхотурского уездного исправника (ГАПК. Ф.65, Оп.3, Д.593, л.50-51). По всей видимости, Александр Ильич благополучно пережил Октябрьскую революцию и избежал репрессий со стороны новой власти. Согласно рапорта от 13 мая 1919 года уполномоченного МВД правительства А.В. Колчака по милиции полковника Е.К. Орловского, А.И. Пантюшин, после захвата Перми белогвардейцами, служил начальником Оханской уездной милиции (ГАРФ. Ф.147, Оп.2, Д.30, л.22-22об.) и, на законных основаниях, продолжал преследование «врагов государства» в соответствии с Постановлением Совета министров Сибирского правительства от 11 апреля 1919 года «Об утверждении Положения о лицах, опасных для государственного порядка вследствие причастности их к большевистскому бунту».

В работе А.С. Козлова «...А урядник Пантюшев стал требовать от меня, чтобы я под гармонию плясал с медвежатами» (12 дел Екатеринбургского окружного суда начала XX в. о преступлениях нижних полицейских чинов), в опубликованных материалах переданного в феврале 1900 года в Екатеринбургский окружной суд дела о совершении преступления, предусмотренного ст. 347 Уложения о наказаниях Я.П. Паневым, а также, в протоколе допроса судебным следователем 5-го участка Верхотурского уезда обвиняемого бывшего пристава 2-го участка 1-го стана И.Д. Захарова по поводу его неправомерных действий в отношении крестьянок Вахрушевых от 28 октября 1899 года, указаны полицейский урядник 2-го участка 1-го стана Верхотурского уезда (поселок Турьинские Рудники) Яков Прокопьевич Панев, пристав 1-го стана того же уезда Иван Дормидонтович Захаров, полицейский стражник Константин Гордеев Маслов, живущий в деревне Марсятах Турьинской волости, полицейский стражник Волков, проживавший в Туринских Рудниках письмоводитель 2-го участка отставной канцелярский служитель Иван Игнатьевич Бизяев, писарь 2-го участка Красильников, не указанные пофамильно дежурные сотские. Причём, бывший полицейский пристав И.Д. Захаров, «замотавший» (укрывший от регистрации) сообщение об изнасиловании несовершеннолетней Марфы Вахрушевой, был оправдан «по недостаточности улик, с учетом 28-ми летнего стажа беспорочной службы в полиции, из которых он 10 лет состоял в должности пристава» (в Адрес-календаре Пермской губернии 1880 года канцелярский служитель Иван Дормидонтов Захаров указан в качестве исправляющего должность полицейского надзирателя по городу Верхотурью) (ГАСО. Ф.11, Оп.7, Д.5521, л.87-120).

В вышеупомянутой работе А.С. Козлова опубликованы так же материалы по жалобе, поданной 30 июля 1909 года на имя екатеринбургского уездного полицейского исправника крестьянина Глинской волости и села Екатеринбургского уезда Bасилия Мусальникова по поводу нанесения побоев полицейским урядником П.А. Шалюгиным. Постановлением 2-го отделения, 4-го стола общего присутствия Пермского губернского правления от 12 апреля 1910 года, дело в отношении П.А. Шалюгина было направлено в Екатеринбургский окружной суд, лишившему обвиняемого должности (ГАСО. Ф.11, Оп.7, Д.5805, л.59-70).¬ Однако, согласно сведений, приведенных в Адрес-календарях Пермской губернии, не имеющий чина Петр Афиногенов Шалюгин, уроженец Глинской слободы Режевского завода, указан в качестве околоточного надзирателя города Верхотурья (1915 г.) и Надеждинского завода (1916-1917 гг.).

Согласно вышеуказанных справочных изданий, должность станового пристава 1-го стана Верхотурского уездного полицейского управления (Богословского горного округа) в поселке Турьинские рудники занимали: титулярный советник Сигизмунд Карлович Сераховский (А-К 1902 г.); бывший канцелярский служитель 3-го разряда Пермской казенной палаты, титулярный советник Михаил Васильевич Каменский (А-К 1903-1905 гг.); не имеющий чина Алексей Алексеевич Воронецкий (1906-1907 гг., перемещенный в 1908 году на должность пристава 6-го стана Екатеринбургского уезда в Кыштымском заводе, а в 1909 году – пристава 4-го стана Шадринского уезда в селе Уксянское с присвоением в 1911 году классного чина коллежского регистратора); коллежский секретарь Федор Александрович Гельднер (А-К 1909-1910 гг., перемещенный в 1910 году на должность станового пристава 4-го стана Камышловского уезда в Каменском заводе с присвоением в 1911 году классного чина титулярного советника); коллежский регистратор Филипп Николаевич Каменчук (А-К 1912 г.), коллежский регистратор Спиридон Иванович Алексеев (А-К 1913 г.) и коллежский секретарь Василий Николаевич Яковлев (А-К 1914 г.). В должности околоточных надзирателей в поселке Турьинские рудники указан Василий Егорович Пелевин (А-К 1913 г.), а Богословского завода – Яков Никифорович Барановский (Там же). С выделением горных округов в отдельные административно-территориальные единицы, была учреждена должность пристава БГЗО (ГАСО. Ф.529, Оп.1), которую в 1908-1917 годах занимал титулярный советник Григорий Анатольевич Донов. При этом, в состав 1-го полицейского стана уездной полиции на севере Верхотурского уезда вошли Всеволодоблагодатская (с конторой в селе Никито-Ивдель) и Лозьвинская (с конторой в селе Андриановичи) волости.

В должности помощника пристава Всеволодоблагодатской волости в 1910-1917 годах нес службу губернский секретарь Иван Иванович Пшеницын (в 1913 году он указан на должности помощника пристава города Ирбита). А.Д. Губин, в одной из своих статей упоминал о обращении от 5 июля 1910 года купеческого сына Афонина, управляющего по доверенности матери золотыми приисками, к полицейскому надзирателю Ивану Ивановичу Пшеницину с просьбой принять меры, «ввиду отдаленности прииска на случай каких-либо осложнений», по факту забастовки рабочих-татар Средне-Умпиевского прииска, бросивших работу и угрожавших насилием русским работникам. В ведении помощника пристава Всеволодоблагодатской волости, кроме Заозерских дач и приисков «Округа Северной горной экспедиции», входила ясашная Лозьвенская волость. Согласно Высочайшего Указа 1897 года, верхотурские ясашные вогулы, «в связи с малым их количеством и полнейшим обрусением, земским собранием, изъяты из специального ведения полиции и подчинены на общем основании с крестьянами к общегубернским учреждениям». Однако, переход отдельных селений вогулов в разряд государственных крестьян растянулся на длительное время. Так, Першинские инородцы, как и вогулы, проживавшие ниже по течению Лозьвы до Османковой (Ивашковой) деревни, перешли в подчинение уездного земства в 1902-1908, а верхнелозьвенские – лишь в 1910 году.

В 1896 году Верхотурское уездное полицейское управление вводит должность полицейского надзирателя поселка при строящемся Надеждинском заводе. В статистических изданиях Адрес-календарей Пермской губернии, на должности полицейских надзирателей Надеждинского завода указаны коллежский секретарь Иван Аристархович Ошибков (А-К 1904-1905 гг., перешедший позднее на должность секретаря уездного полицейского управления); не имеющий чина Иван Андреевич Буров (А-К 1906-1907 гг.); не имеющий чина Михаил Дмитриевич Кочев (1907-1908 гг.); канцелярский служитель Алексей Николаевич Абызов (А-К 1908-1910 гг.); ранее служивший в должности околоточного надзирателя города Верхотурья - не имеющий чина Максим Евграфович Епимахов (А-К 1912 г.). И.А. Буров, переживший за время службы в Надеждинском заводе покушение «лбовцев», далее служил в должности пристава 5-го стана Екатеринбургского уезда в Сысертском заводе, помощника пристава 1-й части города Перми. В феврале 1908 года он был назначен приставом 5-го полицейского стана Пермского уезда в Мотовилихинском заводе, а с 1912 года – начальником Пермского сыскного отделения. После Февральской революции, он был уволен со службы, заключен под арест, а 8 августа 1917 года, при конвоировании на допрос, был застрелен выстрелами из собравшейся у Народного дома толпы. Кроме покушения на И.А. Бурова, членами боевой дружины Александра Лбова 30 апреля 1907 года в помещении канцелярии (в полицейском участке у заводской проходной) выстрелом в затылок из револьвера был убит полицейский урядник Иван Александрович Юшков, убийство которого приписывается мастеровому Мотовилихского пушечного завода Барышникову, направленному Лбовым в Надеждинск для организации террора. Однако, в автобиографии, составленной 12 февраля 1925 года уроженцем села Коптелово Коптеловской волости Верхотурского уезда Борисенко Андреем Игнатовичем, утверждалось, что именно им в составе боевой дружины А.М. Лбова были убиты в Богословском горном округе директор Надеждинского завода Прахов, полицейский надзиратель и 5 полицейских (ЦДООСО. Ф.41, Оп.2, Д.178, л.6-7об.). Скорее всего, среди полицейских и заводского начальства жертв могло бы быть намного больше, если бы для пресечения беспорядков и поимки боевиков, летом 1907 года в поселок Надеждинского завода не прибыли две роты 11-го Псковского пехотного полка. В помощь полиции были наняты в частную заводскую стражу 80 ингушей, а 30 стражников набрали из жителей Пермской губернии.

Перенос канцелярии пристава Богословского горного округа из Турьинских рудников в Надеждинский завод произошел в 1915 году и был связан с переводом производственных мощностей БГЗО на военные рельсы. Армия испытывала острую нехватку боеприпасов, вошедшую в историю как «снарядный голод». В сводке главного начальника Уральских горных заводов о частных уральских горных заводах, могущих исполнять военные заказы за № 12814 от 3 августа 1915 года, указано, что «Согласно отношения от 14 минувшего июня за № 1069 имею честь уведомить Горный департамент, что, по собранным справкам через господ окружных инженеров и другим путем, могли бы взять на себя выполнение казенных заказов на нужды государственной обороны: заводы Богословского горнозаводского общества Пермской губернии - Черновые стаканы 3 дм, 48 лин. и 6 дм снарядов. То же готовые. Латунные гильзы. Проволока тянутая, катаная и колючая» (РГВИА. Ф.369, Оп.1, Д.31, Л.46 47 об.). А уже 27 октября 1915 года Главным артиллерийским управлением и председателем правления БГЗО статским советником А.А. Половцовым был подписан контракт, согласно которого Богословский горнозаводской округ брал на себя обязательство постройки снарядной мастерской, в которой за 11 месяцев должно было изготовлено 100 тысяч штук стальных фугасных бомб к 6-дюймовым гаубицам и 150 тысяч штук линейных фугасных бомб к 48-ми линейным гаубицам. Одновременно с этим, было принято решение о переводе администрации Богословского горного округа в Надеждинск, где вводится должность пристава Надеждинского завода. С 15 декабря 1915 года им становится полицейский надзиратель Николай Иванович Соловьев, с окладом жалования 780 рублей в год. Кроме вышеперечисленных полицейских чинов, в числе служащих Надеждинской полиции до Февральской революции 1917 года называют фамилии околоточного надзирателя не имеющего чина Василия Георгиевича Фирсова (1913-1917 гг.), Житникова Павла Дмитриевича и Зырянова Василия Николаевича.

После Февральской революции, Постановлением Временного правительства от 11 марта 1917 года было принято решение «Об упразднении Департамента полиции и об учреждении Временного управления по делам общественной полиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан» (Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1917 г. № 79). Полицейские учреждения в Верхотурском уезде, как и повсеместно в России, были распущены, а их сотрудники - разоружены стихийно созданными в городах и заводских поселках новыми органами власти, которым предстояло предотвратить разгул анархии и организовать взамен скомпрометировавшей себя «царской охранки» новую гражданскую милицию…

Часть. 2. Чины Корпуса Лесничих и лесной стражи.
На рубеже XVIII-XIX вв. лесные работы составляли не менее 75% объема всех заводских работ. Проведение этих работ: вырубка леса, выжиг древесного угля и его перевозка до заводского производства требовало огромного количества дешевой рабочей силы. Соответственно, организация управления лесным хозяйством имела громадное значение для создававшихся горных заводов. В 1782 году передача казенных лесных дач частным заводам была временно прекращена, так как, в связи с активным строительством заводов, количество «приписных лесов» резко увеличилось и бесконтрольные порубки привели к сокращению их площади в близи заводов и по берегам рек, годных для лесосплава. Контроль лесопользования и хозяйственного распоряжения лесами на казенных и частновладельческих заводах в начале XIX века решено было передать в распоряжение горных начальников, отказавшись от лесного законодательства Екатерины II, когда владельцам лесов была дана полная свобода в порубке леса (Шибаев В.В. История лесного законодательства и управления лесным хозяйством уральских горных заводов в первой половине XIX в. Издательство УрГУ. Документ. Архив. История. Современность. Вып.14. Екатеринбург, 2014 г.).
По Указу 1806 года, получившего название «Проекта Горного устава», все леса, приписанные к государственным и частным заводам, после реорганизации Берг-коллегии, перешли в ведение Горного департамента (ПСЗ РИ, т.29, № 22208). Этим Указом была узаконена сложившаяся на Урале система горных округов, было запрещено их дробление при продаже заводов или передаче их по наследству. Для общего руководства горнозаводской промышленностью на Урале было учреждено Пермское горное правление, в составе двух департаментов. Первый занимался управлением казенными и частными заводами. В число его обязанностей входили «отводы земель и лесных дач к новым и старым заводам, расследование дел о незаконном присвоении лесных угодий и других дел, не требовавших судебного разбирательства». Второй департамент был учрежден для гражданского судопроизводства дел, относившихся к горному ведомству. В его компетенцию входили «споры по лесам и землям, отведенным к частным заводам со смежными казенными заводами, частными владельцами и заводчиками» (ГАПК. Ф.300, Оп.1, л.1-2; ПСЗ РИ, т.29, № 13472).
Непосредственную охрану горнозаводских дач до 1827 года осуществляли вальдмейстеры или лесные смотрители, которые назначались горными начальниками или заводчиками. В помощь им «для присмотра за лесами, содержания лесосек в исправности, для сбережения от пожаров и непозволенной вырубки» горные начальники определяли «нужное число» заводских казаков и работников. Охрану лесов осуществляли и лесообъезщики, выбираемые по одному человеку «от каждых 150 душ из крестьян и другого сословия людей», которые пользовались заводскими лесами и не состояли на заводской службе [ПСЗ РИ, т.29, №22208]. Лесную стражу составляли сторожевые, которые избирались из крестьян на 5 лет, с согласия лесничих и утверждения сельского начальства. Служба сторожевых считалась общественной, так как крестьяне за леса ничего не платили помещику [ГАПК. Ф.613, Оп.1, Д.115, л.48-50; Д.118, л.20; Д.161, л.1-2]. Лесной страже «за открытие и поимку самовольщиков назначалась вознаграждение в размере пятой части с суммы взысканного штрафа» [ГАПК. Ф.613, Оп.1, Д.184, л.12 об.].
Помимо лесной стражи, к охране лесов, «объезду заводских куреней» горная администрация широко привлекала горные военные команды, которые были учреждены в 1821 году [ГАСО. Ф.25, Оп.1, Д.1584, л.2-6 об.]. Срок службы в этих «военно-горных» командах был определен в 6 лет, после которого «отставные» могли поступить в лесную стражу в качестве запасных стрелков [ГАСО. Ф.24, Оп.10, Д.27, л.96-97]. 23 октября 1827 года, с утверждением Указа «О новом устройстве лесной части», в каждой губернии были образованы особые лесные отделения. Лесные массивы делились на лесничества, лесные участки, дистанции. Обер-форштмейстеры были переименованы в губернских лесничих. Форштмейстеры горных округов назначались министром финансов, а ученые лесничие (выпускники Лесного института) - Департаментом государственных имуществ.
В 1830 году министром финансов Е. Ф. Канкриным была утверждена «Инструкция об управлении лесной частью на горных заводах хребта Уральского по правилам лесной науки и доброго хозяйства». Положения «инструкции» закрепил указ Сената того же года, по которому леса казенных горных заводов Урала были предоставлены в исключительное ведение горного начальства [ГАСО. Ф.129, Оп.1, Д.35, л. 9-10 об.]. В соответствии с изменением в лесном законодательстве, в феврале 1830 года, должность форштмейстера была упразднена, а вместо нее была учреждена должность главного лесничего округа, который подчинялся непосредственно окружному горному правлению. Вальдмейстеры заменялись на лесничих горнозаводских дач и округов, обязанных осуществлять надзор, охрану и правильную эксплуатацию лесов [ГАСО. Ф.36, Оп.1, л.2-3].
Постоянные жалобы на сокращение лесных ресурсов в горнозаводских дачах заставили правительство усилить организацию охраны казенных лесов. В 1832 году в штаты уральских горных заводов была введена так называемая «постоянная» лесная стража. Согласно этому нововведению предполагалось размещать в лесных дачах лесных стражников вместе с семьями на условиях «постоянного» проживания. Но и предложенного количества оказалось недостаточно, поэтому лесных стражников не хватало для охраны обширных лесных дач уральских горных заводов. Горное начальство предполагало за каждым семейством закрепить обходы - «дистанции» от 150 до 600 верст, в зависимости от плотности заводского населения в округах. В районах с большой численностью населения, в которых чаще всего происходили самовольные порубки, площадь обходов была определена в 150 верст, для малонаселенных - обходы в 250-400 верст, для наиболее отдаленных от заводов и населенных пунктов, с болотами и озерами - 600 верст. Так, в Богословском горном округе было назначено шесть обходов с «малой» площадью и два с «большой».
Лесные стрелки поселялись в центре вверенных им лесных участков вместе с семьями с тем расчетом, что члены семьи будут помогать в охране заводских лесов в так называемых лесных кордонах. Так на севере Верхотурского уезда появились Андриановский, Марсятский, Даньшинский, Кальинский, Кривский, Ивдельский и другие лесные кордоны. Наделение лесных стрелков землей и угодьями, постройка домов, обмундирование и вооружение, выдача провианта и жалования, обеспечение лошадьми производилось за счет заводов. Из-за суровых климатических условий, не благоприятствовавших земледелию, Богословское горное начальство дополнительно выдавало лесной страже сверх «определенных пособий на каждое семейство» 54 пуда провианта в год [ГАСО. Ф.24, Оп.10, Д.27, л.94-97]. Вероятно, в Заозерской даче Всеволожских лесная стража снабжалась по тем же нормам довольствия. Борьба с самовольными порубками, их пресечение и выявление виновных являлись одной из главнейших задач лесной стражи. Многочисленные указы Сената, правительственные распоряжения и инструкции «по лесной части» требовали строжайшей охраны лесов, немедленного обследования мест самовольных порубок, выявления виновных, быстрого разбора дел и принятия «самых строгих мер к виновным». В противном случае стражники подвергались штрафам (Шибаев В.В. Указ. соч.).
После создания 26 декабря 1837 года Министерства государственных имуществ, в его ведение были переданы леса «казенного ведомства». В составе первого департамента было образовано два лесных отделения. Губернские палаты государственных имуществ имели право вмешиваться в вопросы управления горнозаводским лесным хозяйством. Однако пределы их компетенции были ограничены «спорными и общими» лесами [ГАСО. Ф.55, Оп.2, Д.103, л.13]. В штатах Уральского горного правления, утвержденных в 1838 году, была введена должность главного лесничего горных заводов хребта Уральского, в ведении которого находилось лесное отделение Уральского горного правления. На местах ему подчинялись окружные (с 1848 года - старшие) лесничие, лесничие казенных заводов, под его же надзором также находились заведующие лесами посессионных округов [ГАСО. Ф.156, Оп.1, Д.8, л.44]. Первым главным лесничим уральских горных заводов стал И.И. Шульц [ГАСО. Ф.24, Оп.13, Д.502, л.52; Ф.43, Оп.2, Д.1236, л.73].
В 1839 году Лесной департамент получил военное устройство, а служащие учрежденного «Корпуса лесничих», были приравнены в правах к военным чинам. Губернский лесничий был приравнен к должности командира полка. главный лесничий Уральских горных заводов мог претендовать на звание подполковника, его помощник - штабс-капитана, старший лесничий - капитана, лесничие - штабс-капитана и поручика. С завершением формирования военно-заводского режима в 1847 году, штаты «Корпуса лесничих» пополнились подлесничими в звании урядников I и II статьи.
По «Горному Уставу» 1842 года вопросами рационального использования лесов горными заводами на Урале было передано 4-е отделение Уральского горного правления [Устав горный, ст. 542-546]. В том же году был издан «Лесной устав», действовавший на всей территории Российской империи вплоть до реформ 1861 года. В соответствии с данным законом, казенные леса, приписанные к промыслам, заводам и фабрикам и отведенные к частным горным заводам, полностью изымались из лесного ведомства и передавались в «исключительное заведование горного начальства», в лесных дачах горнозаводского Урала впервые были прорублены просеки с севера на юг и с запада на восток, что и сформировало квартальную сеть размером 4х4 версты. В пределах квартала лесничие были обязаны выделить насаждения по породам, возрасту, запасу и почвенным условиям. В «Адрес-Календаре Пермской губернии» 1863 года, по данным предыдущего года, лесничим окружного управления в Верхотурском уезде указан прапорщик Солимани, а в Богословском горном округе – старший лесничий Корпуса Лесничих подполковник Павел Степанович Орлов.
21 апреля 1863 года были введены правила о сбережении государственных и общественных лесов в виде опыта сроком на 3 года, позже продленные еще на 3 года. В соответствии с ними, «надзор за целостью казённых лесов был возложен на сельские общества и волостные правления, которые для ближайшего охранения лесов должны избирать из своей среды полесовщиков и пожарных старост, несущих службу по охранению лесов в течении трех лет на основании правил, действовавших до 3 июня 1869 года». Полесовщики и пожарные старосты на период несения службы были освобождены от платежа всех мирских натуральных и земских повинностей.
Кроме того, в 1867 года, по представлению Министерства государственных имуществ, было принято мнение Государственного совета «О мерах к охранению частных лесов», определившее основные формы и методы охраны лесов, которые лесовладельцы могли применять самостоятельно (ПСЗРИ-2). Т.42, Отд.1, № 44587, с.750-753]. Нормативный акт носил диспозитивный характер, предоставляя право лесовладельцам по собственному усмотрению «для заведования и управления своими лесами» приглашать служащих корпуса лесничих, а для охраны лесов нанимать лесных сторожей. Служебные права и обязанности частной лесной администрации и стражи совпадали с теми, которые были закреплены в должностных инструкциях казенного лесного ведомства (Тяпкин М.О., Тяпкина О.А. Развитие законодательства об охране частных лесов Российской империи во второй половине XIX в. Известия Алтайского государственного университета. История и археология. Барнаул, 2016 г.).
Как в казенных, так и в частновладельческих лесах, под руководством лесничих местному населению производили отпуск не только леса, но хвороста, валежника, мочала, мелкого сушняка, ивовой коры, лыка, березовых веток на веники, лучины, бересты и др. Лесничими взымалась плата за отдачу местных угодий в срочное и бессрочное пользование казенным недвижимым имуществом, передаваемым в аренду: пашенных земель и огородов, сенокосов, пастбищ, рыбных, бортных и охотничьих угодий, мельниц, переправ, домов, торговых и винных лавок, амбаров, а также прав на выпас скота, рыбную ловлю, пчеловодство, охоты. Из других побочных пользований лесом была добыча торфа, глины, известняка и строительного камня. Однако, законодательство РИ о лесопользовании и лесосбережении, в виду интенсивного сведения лесов для производства древесного металлургического топлива, заводского строительства, рудничных и приисковых работ, исполнялось избирательно и прежде всего, сообразно нужд горной промышленности. Кроме того, в виду финансирования сотрудников лесоохраны в посессионных и частновладельческих округах их владельцами и арендаторами, свою главную задачу чины лесного ведомства видели в защите интересов заводовладельцев, а всю свою энергию они обращали на борьбу с самовольной порубкой дровяного и строевого леса, заготовкой сколотней, собиранием хвороста и валежника мастеровыми и сельскими обывателями. Соответственно, общая площадь лесов по отношению к общей площади в Пермской губернии неуклонно сокращалась, снизившись с 71,9% в 1861 году до 58,5% - в 1914 году (Цветков М.А. Изменение лесистости Европейской России с конца XVIII столетия по 1914 год. М.: Изд-во АНСССР, 1957. 211с.).
Тем более, в Российской империи перед лесоохраной не ставилось задач по проведению рекультивации земель на месте отработанных рудников и приисков, контролю за загрязнением почв и вод в результате производства горных работ и золотодобычи (первый опыт рекультивации в России был произведен на месте заброшенных торфоразработок в 1912 году во Владимирской губернии. Зайцев Г.А. Лесная рекультивация. М., 1977. С.129).
В связи с тем, что частные лесо и заводовладельцы не имели возможности, а зачастую и желания, вести планомерное хозяйствование, высчитывать обороты рубок, учитывать лесовосстановление, приглашать на службу квалифицированных лесоводов и тратить средства на содержание лесной стражи, в 1875 году министр государственных имущество П.А. Валуев представил в Государственный Совет проект положения «О сбережении лесов, имеющих государственное значение». В результате длительной работы специальной межведомственной комиссии, 4 апреля 1888 года было принято положение «О сбережении лесов», более известное под названием «Лесоохранительный закон» (ПСЗРИ-3. Т.8, № 5120, с.148-156). Данное положение вошло в Лесной устав 1893 года с добавлением специальной главы «О взысканиях за нарушение правил о сбережении лесов». Однако, действие положения «О сбережении лесов» на территории горнозаводского Урала было ограничено возложением на губернский лесоохранительный комитет Лесного департамента обязанности по надзору за состоянием лесов в частновладельческих имениях.
Кроме того, после отмены крепостного права, в пореформенный период, штаты чиновников, исполняющих государственную службу, стали пополняться лицами, не принадлежащие к дворянскому сословию. Всем российским подданным безразлично от их происхождения, за исключением инородцев, предоставлялись одинаковые в отношении государственной службы права, применительно к правам лиц дворянского сословия, с упразднением всех особых преимуществ на занятие по определению от Правительства некоторых должностей в зависимости от сословного происхождения. Так, согласно положения «О Корпусе Лесничих» Лесного устава Российской Империи 1905 года, состав Корпуса Лесничих принимались на службу подданые Российской Империи, окончившие курс в лесных учебных заведениях, а, при недостатке таковых, в Корпус Лесничих - лицами, окончившими курс наук в высших и средних военных и гражданских учебных заведениях (ст.28).
Чины Корпуса Лесничих подчинялись губернским Управлениям Земледелия и Государственных Имуществ, а по предметам, относящимся к инспекторской части, руководствовались распоряжениями Лесного Департамента (ст.38). Чины Корпуса Лесничих, за полезную и усердную службу при общем повышении лесного дохода, поощрялись, на основании особых правил, постоянными ежегодными прибавками к содержанию и единовременным денежным вознаграждением из кредита, ассигнуемого на этот предмет по финансовой смете Лесного Департамента (ст.35).
Эти же правила материального поощрения распространялись и на Лесных Кондукторов (ст. 46), на должности которых определялись: успешно окончившие курс в низших лесных школах, равно как и лица, не обучавшиеся в них, но выдержавшие установленное для воспитанников лесных школ выпускное испытание; окончившие курс в средних сельскохозяйственных училищах или ученики этих училищ, получившие аттестаты первого и второго разрядов; русские подданные, окончившие курс в заграничных высших специальных учебных заведениях по лесной части, из числа окончивших в России курс среднего учебного заведения наравне с учениками земледельческих училищ; прочие лица из перечисленных категорий, если они выдержали испытание в знании общеобразовательных предметов в объеме не ниже четырех классов гимназии или равных им по программам учебных заведений (ст.43).
Лесничие несли службу в порученных их ведению лесничествах. Для жительства их и их Помощников, в лесничествах за счет казны выстраивались дома. Под эти дома, а также для пособия Лесничим и их Помощникам в содержании, из свободных казенных земель или оброчных статей, отводились участки земли, удобные для хлебопашества и сенокошения, с назначением каждому Лесничему, какой бы он чин ни имел, по тридцати десятин, а каждому Помощнику Лесничего по пятнадцати десятин. Отводимые лесным чинам земли исключались из оклада на общем основании. К обработке отведенных земель, под угрозой привлечения к законной ответственности, строжайше воспрещалось привлекать лесную стражу (ст.40). Лесным Кондукторам, состоящим в помощь Лесничим, где оказывалось возможным, предоставлялись в пользование земельные наделы в размере до пятнадцати десятин (ст. 47), а кондукторам, состоящим при лесничествах, при помещении их на наемных или отводимых сельскими обществами квартирах, предоставлялось безденежное пользование отоплением из казенных дач, соразмерно норм Устава о Земских Повинностях и по соглашению Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием с Государственным Контролером (ст. 48). В случае невозможности наделения Лесничего или Помощника Лесничего земельным участком, или отведения, до постройки дома, бесплатной квартиры, с утверждения Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием, Лесничему или Помощнику Лесничего производились в первом случае выплата денежного пособия за каждую неотведенную десятину земли от двух до трех рублей, а во втором - квартирные деньги в размере, определенном в статье 658 Устава о Службе по определению от Правительства для гражданских чиновников во время командировок. Квартирные деньги, в том же размере, выдавались и тем Лесничим, и Помощникам Лесничего, которые были вынуждены нанимать себе квартиру на время исправления или перестройки казенных домов (ст.41).
Согласно данных, содержащихся в Адрес-Календарях Пермской губернии, в 1880-1888 годах лесничим Верхотурского уезда указан надворный советник Михаил Павлович Холодковский, в 1889 году по этой должности указана вакансия, а в 1890-1994 годах лесничий 2-го разряда коллежский секретарь Иван Николаевич Разночинцев. В обязанности лесничих Верхотурского уезда пермской палаты Управления государственными имуществами входила лесоохрана на территории Вагранской и Лялинской лесных казенных дачах, в частности, в их ведение входил отвод земель под прииски частных лиц и золотопромышленных компаний. И.Н. Разночинцева на должности лесничего Верхотурского уезда УГИ в 1897 году сменил коллежский секретарь Ефим Федорович Вараксин, а в 1902-1908 годах эту должность занимал коллежский асессор Николай Сергеевич Рудицин.
В Адрес-Календарях Пермской губернии 1909-1917 года, на должности младшего лесного ревизора 5-го района (с 1913 года старшего лесного ревизора 6-го района, соответствующего территории VI-го Северо-Верхотурского горного округа) и до 1913 года замещавшего должность заведующего Вагранского лесничества Верхотурского уездного управления земледелия и государственных имуществ, указан Кресцентий Феликсович Янишевский. В А-К 1914-1915 годов должность заведующего Вагранским лесничеством указана вакантной, а на должности лесного кондуктора этого лесничества указан некий Кузовников с местом пребывания в Надеждинском заводе. В справочниках 1916-1917 годов на должности заведующего Вагранского лесничества указан статский советник Евгений Васильевич Дубровский, известный журналист и писатель, печатавший свои произведения о лесе, природе и охоте под псевдонимом «Лесник», а его помощника в 1916 году - Александр Алексеевич Житков. В биографии Е.В. Дубровского указано, что он, по окончанию юридического факультета Санкт-Петербургского университета, какое-то время состоял на службе в Министерстве земледелия и государственных имуществ, а также занимался юридической практикой. В 1914 году он был принят на службу в корпус Лесничих, после чего – назначен на должность заведующего Вагранским лесничеством Верхотурского уезда. Противоречие даты начала службы Е.В. Дубровского в Вагранском лесничестве, указанной в его биографии и сведений Адрес-Календаря 1915 года о вакансии этой должности, вероятно объясняется тем, что сведения справочного издания, указанные за предыдущий 1914 год, были переданы губернским управлением земледелия и государственных имуществ в местный статистический комитет, до вступления Дубровского в должность в конце 1914 года.
На должности лесничего Богословского лесничества в 1909 году указан титулярный советник Илья Ильич Пашковский, замещавший эту должность с аналогичной в Управлении частного Богословского горнозаводского округа. Согласно списков чиновников Управления Земледелия и Государственных имуществ, представленных к повышению по службе за выслугу лет, Илья Ильич Пашковский, происходивший из польской семьи римско-католического вероисповедания Ковенской губернии причисленной к дворянскому сословию, на основании Высочайшего приказа по гражданскому ведомству от 12 февраля 1913 года за № 9, с 1 июля 1913 года состоял в должности лесничего 1-го разряда. Был произведен за выслугу лет в Надворные Советники со старшинством с 1 июня 1911 года. Пожалован кавалером Ордена Св. Станислава 3 ст. 22 марта 1915 года. Под следствием и судом не был, за время выслуги в отпуске свыше 4 х месяцев не был и в отставке не состоял. Произведен в чин Коллежского Советника со старшинством 4 июля 1915 года (ГАПК. Ф.39, Оп.1, Д.)
После перемещения И.И. Пашковского по службе, справочники 1910-1917 годов во главе Богословского лесничества указывают коллежского секретаря (с 1912 г. - титулярного советника) Владимира Константиновича Алексеева. А кроме того, согласно справочника 1912 года, в 1911 году он совмещал свою должность с временным заведованием Лозьвенским лесничеством, где должность лесничего в 1910-1911 и 1913 годах указана вакантной.
В этих же справочных изданиях, с 1914 года на должности заведующего Лозьвенского лесничества указан Анатолий Карлович Ленгольд (его биография изложена мной в очерке «Лица в истории села Никито-Ивдель»). Согласно А-К 1916-1917 годов, А.К. Ленгольд совмещал должности лесничего Лозьвенского и Северного лесничеств (в состав последнего входили Северо-Заозерская дача, а также бывший округ Северной горной экспедиции, а в состав Лозьвенского – Южно-Заозерская дача и бывшая ясашная Лозьвенская волость). Также указаны его подчиненные: помощник лесника Порфирьев и лесной кондуктор Козловский в селе Никито-Ивдель, лесной кондуктор Перепелкин в деревне Лача.
На севере Верхотурского уезда, кроме интенсивной и во многом произвольной рубки лесов на заводские нужды и для производства металлургического топлива в лесничествах БГЗО, преимущественно в близи Богословского и Надеждинского заводов и по берегам рек, пригодных для сплава, борьбой с самовольными порубками лесов и расчисткой делян под покосы местным населением, для чиновников лесного ведомства большой проблемой были взаимоотношения с частными золотопромышленниками, действовавшими самостоятельно, или в составе компаний, товариществ и акционерных обществ. Частная золотопромышленность на севере Уральской горной области, разрешенная в третьей четверти XIX-го века, активно развивалась как на территории 1-й и 4-й Вагранской и 2-й Лялинской казенных и бывших владельческих Северо и Южно-Заозерских лесных дач, так и на арендованных участках в лесничествах БГЗО. Кроме того, в состав Северо-Верхотурскому горного округа входили Кытлымские золото-платиновые прииски частных лиц и акционерного общества Николае-Павдинского горного округа, расположенные на территории Лобвинского лесничества (граница Вагранского и Лобвинского лесничеств проходила по правому берегу реки Каквы от верховий и до Каквинского зимовья).
Согласно статьи № 42 Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета, представленного Правительствующему Сенату Министром Финансов 11-го по проекту нового устава о частной золотопромышленности от 24-го Мая/5-го июня 1870 года, (в редакции Устава по изданию 1893 и продолжению 1895 годов – ст. 447), золотопромышленник обязан, на случай порчи полей, лугов, лесов и других угодий, войти в предварительное о вознаграждение соглашение с местным управлением или с теми местами и лицами, в пользовании коих состоят земли, занимаемые под разведку. И, хотя, местный главный надзор по управлению частными золотыми промыслами по Уральской горной области находился в ведении Главного Начальника Уральских горных заводов, надзор за исполнением лесопромышленника Лесного кодекса на территории казенных лесных дач был возложен на чинов лесного ведомства губернского Управления Государственных Имуществ (УГИ). Так, согласно ст. 472 Устава о частной золотопромышленности, при отводе золотых приисков на землях, состоящих в Управлении Государственных имуществ, окружные офицеры должны были приглашать депутатов от этого учреждения, а плата за пользование отводимыми под прииски землями УГИ производилась по соглашениям золотопромышленников с местным Управлением этого ведоства (ст.482 Устава). Вагранские золотые прииски, расположенные на севере Урала, в виде вознаграждения казны за понесенные расходы по открытию их и согласно добровольному предложению самих золотопромышленников, облагались двойною податью (Лоранский А.М. Наши законы о золотопромышленности. Из истории золотодобычи. Горный журнал, 1872 г.). Потребный для промысловых надобностей лес, золотопромышленники получали из казенных дач Урала за попенную плату (ст.514 Устава). В горнозаводских дачах Пермской губернии, золотопромышленникам приходилось иметь дело с лесничими горных округов, часто препятствующих работе на их землях посторонних частных золотопромышленников и компаний.
Проблемные вопросы лесопользования на золотых приисках регулярно поднимались на съездах золото и платинопромышленников Пермской губернии. Так на заседании Vl-гo Съезда, проходившего в начале декабря 1906 года в Кушвинском заводе, представитель Акционерного общества «Платина» Ф.Г. Лянный указал на тяжелые условия пользования лесом из казенных горнозаводских дач, несмотря на то, что золотопромышленники строго исполняют все формальности по этому делу, леснoe ведомство или отпускает лес не тот, который нужен золотопромышленнику, назначает место вырубки леса очень далеко, что сильно повышает стоимость леса. При попытках золотопромышленников покупать лесные материалы соседних частновладельческих дач, местное лесное ведомство ставит такие препятствия, что, пожалуй, и от этого надо отказаться.
На заседании 28 февраля 1911 года Х-го Съезда, проходившего в Екатеринбурге, Николай Григорьевич Стрижов указал на крайнее стеснение со стороны горного ведомства при разрешении золотопромышленнику на пользование лесом из горнозаводских дач. При работах по добыче металла золотопромышленник иногда вынужден рубить лес, мешающий производству работ, между тем лес этот отпускается не по кубической массе, а по хлыстовой таксе, и такая стоимость является непосильной для золотопромышленности. Сверх установленной законом таксы при пользовании лесом для нужд золотопромышленности, согласно распоряжения горного ведомства требуется приплачивать еще 30%, и есть основания предполагать, что это добавочный процент будет еще повышен. Так как добиться льготных, такс для нужд золотопромышленности здесь, на месте, нет надежды, - в Горном Департаменте уже имеется представление Горного Управления о повышении таксы, то будущему Совету Съезда при возбуждении ходатайства, надлежит это обстоятельство иметь в виду.
Представитель «Общества наследников Е.М. Ошуркова» Федор Евдокимович Ошурков указал, что в горнозаводских дачах невозможно получить разрешения на пользование лесом, произрастающим на прииске владельца: для рубки отводят делянки вне отвода, а между тем, по закону, золотопромышленник обязан оберегать лес, растущий на прииске и ему же предоставляется предпочтительное право пользования этим лесом. Чтобы добиться этого права, нужно заявить об этом лесничему за 2 года вперед, что не всегда возможно и удобно. Такой порядок является весьма стеснительным.
Н.Г. Стрижов заявил, что Съезду надлежит настойчиво добиваться установления одинаковых пониженных такс на лес, как из дач государственных имуществ, так из горнозаводских. Леса государственных имуществ предназначены на продажу и пользование ими для нужд золотопромышленности облегчено, тогда как леса из горнозаводских дач имеют особое предназначение - обслуживать действие казенных горных заводов, ввиду чего горнозаводские дачи не подчиняются действию закона 8 июня 1903 г. о пользовании лесом для нужд золотопромышленности и поэтому здесь приняты иные, повышенные таксы на лес. Между тем казенные заводы, дающие государству убыток, истребляя леса для собственных нужд, ставят золотопромышленность в стеснительное положение; казалось бы, для государства было более выгодно отказаться от исключительного права на лес, предоставив его для общего пользования для нужд промышленности. Съезду необходимо хлопотать, чтобы таксы на лес были уравнены для дач горнозаводских и государственных имуществ. Но благоприятного разрешения этого вопроса можно достигнуть только в Совете Министров.
Управляющий приисками Ф.Я. Переверзева Александр Васильевич Насонов заметил, что в дачах остановленного Серебрянского завода лес продается на сруб в частные руки, но при этом золотопромышленникам не разрешают пользоваться для своих нужд валежником, даже вершинником и сухостоем.
Управляющий Южно-Заозерской дачи «Зауральского горнопромышленного Общества» Адольф Иосифович Калечиц высказал мнение, что полное уравнение такс на лес из дач горнозаводских с таковым же из дач государственных имуществ является вполне необходимым и назревшим, тем и более, что отпуск леса на потребности золотопромышленности весьма не велика и казна, при льготных таксах, никакого убытка не понесет. Поэтому, следует теперь же возбудить ходатайство, в целях поднятия золотопропромышленности, об уравнении такс, сообразуясь вместе со всеми местными условиями того или иного района.
Золотопромышленниками затрагивались и спорные вопросы, возникающими между ними и лесопромышленниками. Так на заседании XIII-го Съезда, проходившем в конце декабря 1913 года в Екатеринбурге, старший Советник Пермского Губернского Правления статский советник Н.А. Иванов довел до собравшихся положение Инструкции по сплаву леса, принятой на совместном Совещании лесо и золотопромышленников, согласно которого золотопромышленники обязаны производить уборку несовершенных промывочных устройств на время молевого сплава леса. При этом, убирать лес остающийся на берегах после сплава и мешающий приисковым работам обязаны лесопромышленники и если золотопромышленник произведет уборку леса, то может расходы по сему искать с лесопромышленника в гражданском порядке. В свою очередь, золотопромышленники, в резолюции Съезда, предлагали возведение ограждений промывательных устройств от разрушения сплавляемым лесом на золотоносных реках Урала, упомянутых в §3 Правил, производить за счет лесопромышленников. К несовершенным приисковым сооружениям они предлагали относить мутилки и плоты, исключив из Инструкции мутилки, соединенные с пахарем, признав их совершенным промывальным устройством.
Кроме этого, на съездах золото и платинопромышленников Пермской губернии регулярно муссировался вопрос уравнения правил лесопользования в казенных и горнозаводских лесных дачах.
Так, в ходе работы Х-го Съезда, проходившего в Екатеринбурге в конце февраля 1911 года в Екатеринбурге, Н.Г. Стрижев, действовавший по доверенности Г.А. Смышляева, докладывал, что применение ст. 81 и 83 устава о частной золотопромышленности от 8 июня 1903 года, облегчающих пользование лесом, не относится к горнозаводским дачам. Совет Съезда уже ходатайствовал перед Министерством финансов о распространении общих правил лесопользования на горнозаводские округа, но получил отрицательный ответ и полагает, что этот вопрос нужно обжаловать в Правительствующем Сенате. Письмоводитель окружного инженера Северо-Верхотурского горного округа Е.А. Поляков и по назначению от Министерства Внутренних Дел земский начальник X-го участка Верхотурского уезда В.Э. Андриолли пояснили, что, по их мнению, неприменение ст.81 и 83 к горнозаводским дачам совершенно правильно, так как в статьях этих говорится о лесах в казенных дачах, термины «казенная» и «горнозаводская» (имеющие специальное предназначение) не однозначны, что подтверждается статьями 3 и 6 лесного устава. С этим мнением согласился и прибывший по приглашению председателя лесничий Кушвинской дачи Н.И. Толочко. Не соглашаясь с этим мнением, А. А. Иванов полагает: что употребленное в ст.81 и 83 закона от 8 июня 1903 года выражение «казенная» указывает только на различие дач казенных от общественных и частновладельческих, но не является подтверждением специального названия «казенная дача», помещенного в ст. 3-6 устава лесного (т. VIII св. зак.), тем болee, что, если бы смысл выражения статьи 81 и 83 закона 8 июня 1903 года следовало понимать ограничительно, то такое ограничение в толковании того выражения должно бы быть указано в этом законе. В виду этого следует возбудить перед Советом министров ходатайство о разъяснении и истолкования смысла 81 и 83 статей закона 8 июня 1903 года Правительствующим Сенатом. По мнению председателя Съезда Леопольда Феофиловича Кихлера, ст. 81 и 83, при сопоставлении их со статьями 3-6 устава лесного, ясно указывает, что эти статьи не распространяются на горнозаводские земли, а тому в интересах ускорения дела, следовало бы Съезду ходатайствовать не о разъяснении этих статей, а о распространены их действие и на горнозаводские леса.
Алексей Григорьевич Шолин, действующий по доверенности В.М. Савина, напомнил, что еще в 1908-1909 годах на Съездах, уже поднимался вопрос о распространении действия статей 81, 82 и 83 закона 8 июня 1903 г. на горнозаводские дачи, при чем было поручено Совету выработать, согласно указаний золотопромышленников желательного изменения правила, о пользовании лесом в смысле их облегчения и возбудить об изменении этих правил, в желательном смысле надлежащее ходатайство. Совету Съезда, к сожалению, не удалось получить от заинтересованных лиц указания, какие именно изменения желательно внести в закон. Настоящему Съезду необходимо точно указать, какие именно желательны изменения в действующем законе, а так, как детальное ознакомление с этим вопросом на Съезде отняло бы через чур много времени, то следовало бы избрать особую комиссию, которая выработала бы совместно с Советом Съезда льготные условия пользования лесом, и затем Совет следует уполномочить возбудить ходатайство об изменении правил пользования лесом для нужд золотопромышленности.
Последняя реорганизация системы управления лесным хозяйством горнозаводского Урала произошла в конце XIX века. 6 февраля 1895 года управление казенными горнозаводскими лесами было возложено на Уральское Горное Управление, а «ближайшее заведование оными» - на Главного Лесничего на правах помощника главноуправляющего Уральских горных заводов по лесной части. Управление земельным и лесным имуществом казенных и посессионных заводов сосредоточивается в Лесном отделении УГУ под началом главного лесничего (на правах горного начальника) Уральских горных заводов. Отделению вменялось наблюдение за сохранностью заводских земель и лесов, поддержание и по возможности введение во всех лесных дачах правильного лесного хозяйства, принятие мер к предупреждению и уменьшению самовольных порубок, лесных пожаров, надзор за оброчными статьями, земским обложением земель и лесов горного ведомства, наблюдение за интересами казенных заводов и правильностью действий посессионных владельцев при поземельном устройстве насаждений и т.д. Должность главного лесничего УГУ занимали И.И. Шульц (1830-1857), Н.Г. Мальгин (1857-1874), В.Н. Мылов (1874-1896), В.А. Вольский (1897-1902), А.П. Пятницкий (1903-1905), Г.М. Боголепов (1905-1913), И.П. Сазонов (1914-1918). (Иванов П.А. Материалы для составления истории Уральского горного управления, 1899 г.; ГАСО. Ф.156, Сп.1, Д.8; Боков В.Е. Куренная операция на Уральских горных заводах. Пермь, 1899 г.).
Согласно справочных изданий Адрес-Календарей Пермской губернии, лесничим Богословского горного округа в 1884-1907 годах указан лесной кондуктор губернский секретарь Степан Афанасьевич Кругляшев, происходившего из семьи унтер-шихтмейстера 3-го класса Главной Конторы Екатеринбургских Заводов. С 1893 года помощником С.А. Кругляшева указан ученый лесовод Болеслав Константинович Эйсмондт, в 1895 году назначенный лесничим Филькинской лесной дачи. В 1897 году лесничим Надеждинской лесной дачи Богословского горного округа указан Евгений Назарович Петров (в 1903-1917 годах эту должность занимал Сергей Васильевич Потоцкий), а Филькинской дачи – надворный советник Константин Викторович Видякин (в 1900 году переведенный в управляющие пудлингово-сварочным цехом Сосьвинского завода). В справочниках 1904-1907 годов, помощником С.А. Кругляшева указан титулярный советник Петр Матвеевич Некрасов, а лесничим Надеждинского завода в 1904 году - Василий Васильевич Перовский. В А-К 1908-1909 годов главным лесничим БГЗО указан Федор Германович Вульфиус (скончавшийся 29 июля 1909 года), а П.М. Некрасов продолжал службу в должности помощника главного лесничего. На должности лесничего Богословского лесничества с конторой в Турьинских рудниках в 1897-1903 годах указан титулярный советник Александр Николаевич Володимиров, а в 1904-1907 годах - Илья Ильич Пашковский, который в 1890 году проводил ревизию лесного хозяйства частновладельческой Северо-Заозерской дачи. В А-К 1910 года П.М. Некрасов указан в прежней должности помощника главного лесничего, а А-К 1912 года – в должности главного лесничего БГЗО.
Согласно данным А-К 1913 года, в качестве и.о. главного лесничего БГЗО указан Владимир Эмильевич Блюменталь, которого сменил в следующем году Михаил Аполлонович Куровцев и его помощник Николай Федорович Куделенский.
В А-К 1916-1917 годов на должности главного лесничего Богословского горного округа указан ученый лесовод Николай Зиновьевич Кутузов, а в качестве его помощника в справочнике 1917 года – Ян Андреевич Канепей.

По вышеуказанной реформе 1889 года, охрана лесных дач Уральских казенных заводов вверялась лесной страже из 260 старших и 296 младших лесообъездчиков. Частная лесная охрана частновладельческих горных округов и заводов, набиравшаяся и финансируемая заводовладельцами, при исполнении своих служебных обязанностей руководились на общих основаниях положением «О казенной лесной стражи», положениями Лесного кодекса и других законодательных актов Российской империи о области лесоохраны и лесопользования.
Согласно положения «О казенной лесной страже» Лесного Кодекса, Казенная лесная стража состояла из объездчиков и лесников (ст.51). Число стражи в каждом лесничестве, определялось, сообразно с числом объездов и обходов, собственной властью Местными Управлениями Земледелия п Государственных Имуществ (ст.52). Эти же органы определяли размер содержания чинов лесной стражи сообразно со степенью предстоящего этим чинам труда по охране лесов и с ценностью природных ресурсов в местах их служения, но в пределах общих расходов по содержанию стражи и кредитов, ассигнуемых каждому Управлению Главноуправляющим Землеустройством и Земледелием. Годовое содержание чинам лесной стражи не должно было превышать: для объездчиков четырехсот двадцати рублей, с возложением на них обязанности иметь и содержать на свой счет верховую лошадь, а для лесников - двухсот рублей (ст.54). В лесах всякий гражданин обязан был подчиняться законным требованиям не только лесных чиновников, но и объездчиков и лесников, составляющих лесную полицию (ст.73).
В лесную стражу определялись лица всех сословий, не моложе двадцати одного года и, по возможности, грамотные. Лица, окончившие курс в низших лесных школах, могли быть определяемы в лесную стражу и до достижения ими двадцати одного года, если они не моложе восемнадцати лет (ст.53). При определении на службу, чины лесной стражи приводились к присяге в ближайшей церкви, в присутствии местного Лесничего, после чего они считались состоящими на государственной службе (ст.68). Им выдавались особые печатные наказы, с подробным указанием их обязанностей и ответственности по службе (ст.83). Объездчики и лесники определялись на службу в стражу и увольнялись из неё Начальниками Управлений Земледелия и Государственных Имуществ по представлению Лесничих. Лесничим же предоставлялось право допускать избранных ими лиц к исполнению обязанностей объездчиков и лесников, не ожидая утверждения их в должностях Начальником Управления Земледелия и Государственных Имуществ (ст.67). Чинам лесной стражи выдавались нагрудные знаки их должности: объездчикам - из желтой латуни с государственным гербом и надписью: «казенный лесной объездчик», а лесникам такой же нагрудный знак из белой латуни с надписью: «казенный лесник». Нагрудные знаки заготовлялись за счет казны (ст.66). Оказавшимися неблагонадежными, чины лесной стражи немедленно отстранялись от должности, и по сдаче порученных им участков, увольнялись со службы. Чины стражи, в случае желания оставить службу, были обязаны, не позже как за месяц, предупредить об этом Лесничего, а окончательное увольнение от службы они получали только после сдачи порученных им участков (ст.69). Полиция и Судебные Следователи со всеми требованиями к чинам лесной стражи, относящимися к их службе, были обязаны обращаются к тем Лесничим, каким они были непосредственно подчинены (ст.77).
В обязанности Лесника входило: знание границ своего обхода и тщательная охрана своего участка от завладения, неправильного перемещения меж, истребления межевых и лесохозяйственных знаков, от пожаров, недозволенных порубок, неразрешенной пастьбы скота и кошения травы и вообще от всякого рода самовольств и похищения произведений лесной почвы; надзор за порубкой леса и всяким пользованием лесных ресурсов, разрешенными только по установленному билету от Лесничего; учет заготовленных по билетам лесных произведений; пресечение и донесение Объезчику или Лесничими о выявленных фактах излишнего пользования лесами, отступления от правил лесопользования и причинения ущерба казне; наблюдение за точным исполнением правил об охоте; соблюдение лично и надзор за осторожностью при обращении с огнем в лесах; точное и неуклонное исполнение всех распоряжений и приказаний объездчика и Лесничего, надсмотр по указанию Лесничего за работами по собиранию древесных семян, по посадкам, посевам и т. п. В обязанности Объездчика входило знание границ своего объезда и охрана его; надзор за исполнением лесниками их обязанностей; проверка и учет работы лесников по лесным заготовкам; пресечение и преследование незаконного пользования лесов и лесных ресурсов; донесение о всех фактах нарушения правил лесопользования Лесничему и исполнение всех его приказаний и распоряжений (ст.72).
Чинам лесной стражи назначалось содержание или одними деньгами, или деньгами и землею там, где такой отвод оказывался удобным. Сверх того, им отводились полторы десятины из казенных земель под дом и усадьбы (ст.55) из свободных лесных полян и оброчных статей. В крайних случаях, за совершенным недостатком чистых земель, допускалась расчистка, на счет казны, незначительного кустарника. Для приготовления усадьб, в случае недостатка чистых земель, дозволялась расчистка и из-под крупного леса, тоже на счет казны (ст.56). Отвод в бесплатное пользование земельных участков производилось лесникам, живущим в казенных лесных дачах, и всем объездчикам в размере не свыше пяти десятин на каждого, исключительно для ведения собственного хозяйства, по возможности, недалеко от усадьбы (ст.57). Низшие чины лесной стражи, не имеющие еще казенных помещений, кроме содержания, получали квартирные деньги в количестве тридцати шести рублей в год каждый (ст.61). В казенных лесных дачах разрешалась всем чинам лесной стражи пастьба скота, но только в количестве, необходимом для домашнего обихода (ст.57). Дровами для домашнего обихода чины лесной стражи пользовались из валежника в участке своем безденежно, по отводу начальства, но, если валежника на участке было недостаточно, с разрешения своих начальников, дрова заготовлялись из маловажного дровяного леса, но без излишества (ст.60).
Для помещения стражи за счет казны строились, где нужно и применительно к местным постройкам, особые дома в виде простых крестьянских изб. При них, по мере необходимости, устраивались: баня, конюшня, амбар, сарай и погреб. Постройка и исправление домов и надворных строений производились на счет казны, при этом, чинам лесной стражи дозволялось делать и другие пристройки в пределах усадебной черты, которые они должны были строить и исправлять за собственный счет, оплачивая употребленный для этого казенный лес по установленной таксе. При перемещении по службе, а равно по выходе из нее, чинам лесной стражи было позволено сносить такие постройки или продавать их назначенным на их места чинам (ст.59).
Обязанность снабжения объездчиков и лесников огнестрельным казенным оружием возлагалась на Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием (того или иного типа, по его усмотрению), а также потребными для усовершенствованного оружия патронами. Оружие, в случае увольнения сих чинов, передавалось вновь поступившим в стражу лицам. За постоянною исправностью оружия обязаны были наблюдать Лесничие (ст.63). Чинам лесной стражи дозволялось чрез местное лесное начальство покупать за свой счет, по казенным ценам, ежегодно по пяти фунтов пороху на каждого объездчика и лесника (ст.64).
Чинам лесной стражи дозволялось заниматься охотою, с соблюдением правил, указанных в Уставе Сельского Хозяйства, причем во время обходов в казенных лесах и проходов через поля они могли стрелять, или другими дозволенными способами добывать дичь, не упуская притом должности. Убитая дичь принадлежала чинам лесной стражи. Для истребления хищных зверей они могли собирать других лесников, а на облавную охоту на волков - приглашать крестьян, стараясь вынимать волчат; зимою же отыскивать медведей. Шкуры убитых чинами лесной стражи зверей они оставляли себе, за что они обязаны всегда иметь собственный порох и свинец (ст.65).
Объездчики и лесники, во все время службы в лесной страже, лично освобождались от исполнения натуральных мирских повинностей по тому обществу, к которому принадлежали, а эти повинности отбывались за них их семействами, остающимися в обществе, или лицами, пользующимися принадлежащими им наделами из мирской земли (ст.70).
Объездчикам и лесникам, получившим при исполнении своих служебных обязанностей тяжелые раны и увечья, а в случае насильственной смерти - их семействам, выдавались денежные пособия, по усмотрению Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием, на счет сметы Лесного Департамента, из остатков кредита, назначенного на содержание лесной стражи (ст.71).
В случае встречи лесного чиновника, объездчика или лесника встретит в лесу с нарушителями лесного законодательства, эти чины были обязаны объявить правонарушителям о необходимости, чтоб он следовал за ними. В случае неисполнения требований добровольно, если число поимщиков достаточно, поймав его, лесные чины были обязаны отвести их в ближайшее полицейское или сельское управление. Но если виновный оказывал сопротивление или другие лица ему в этом содействовали, то, избегая насильственной поимки и драки, если виновные были известны, необходимо было донести начальству; если же неизвестны, то нужно было стараться узнать кого-либо из них, следовать за ними, открыть следы, когда они вошли в деревню, требовать помощи крестьян, или поймать лошадь, или взять другую вещь для улики. В примечании к статье указывалось, что ловить виновных не было надобности при излишних порубках против билетов, равно при прорубке лесов излишних размеров по билетам же, также при самовольном употреблении оброчных статей, когда виновные могли легко быть обнаружены – в этих случаях надлежало лишь донести о происшествиях начальству (ст.74).
Донесения лесников должны были переданы к вышестоящим объездчикам, но в чрезвычайных случаях могли быть направлены и прямо Лесничему. Объездчик, имея необходимость в отправке экстренного донесения Лесничему, мог обратиться с требованием доставления такого донесения к Сельскому Старосте в случае же отказа или неудобности, он был обязан послать члена своего семейства или отправиться сам, когда расстояние и обстоятельства это дозволяли. При этом, Лесничим запрещалось лично требовать часто и без крайней надобности прибытия к месту своего пребывания объездчиков и, тем более, лесников (ст.76).
Сотрудники Лесной стражи имели право применять оружия не иначе, как по приказанию Лесничего или для собственной защиты (ст.78). Лесничие могли приказать подчиненным ему чинам применить оружие при поимке разбойников, когда лесная стража наряжалась для того по требованию местного полицейского управления; при насильственных порубках с огнестрельным оружием, когда порубщики приготовлялись к обороне; для собственной обороны при самовольных порубках, хотя без вооружения, но, когда самовольные порубщики приготовлялись напасть превосходящим числом и силой на лесную стражу; для собственной обороны при преследовании насильственных и самовольных порубщиков, если они совершали нападение для избежания их поимки или опознания (ст.79).
Лесники или объездчики имели право применять оружие только для собственной защиты, в случае крайней необходимости и на следующем основании: при встрече самовольных порубщиков, которые отказываются следовать к Старосте и «наступают на служителя» с яростью и угрозами, и, не смотря оклики, чтоб отстали, будут преследовать лесника или объездчика, не имеющего возможности спастись или в опасном состоянии для их жизни, получения увечий или побоев; если самовольные порубщики начнут нападать на лесника или объездчика, преследующих их с целью опознания личностей нарушителей; в случае нападения на лесника или объездчика «из злобы внезапно, для убийства, увечья или побоев» (ст.80).
В случае применения оружия без явной необходимости и причинения кому-либо увечья, раны или даже смерти, даже при поимке и преследовании лесных преступников, объездчики или лесники подвергались наказаниям по Уложению о Наказаниях. Лесничие давшие на такое употребление оружия приказание, отвечали по правилам, указанные в том же Уложении о Наказаниях (ст.81). За маловажные проступки, не влекущие судебного преследования, чины лесной стражи подвергались, по распоряжению Управления Земледелия и Государственных Имуществ, ежемесячным вычетам из содержания, в размере, не превышающем одной трети годового оклада (ст.82).
Отличнейшие из чинов лесной стражи, за усердную долговременную службу или особые заслуги по лесной части, кроме денежных выдач, награждались похвальными листами и медалями по правилам о наградах сельским обывателям за особенное усердие по общественной службе и сельскому хозяйству. Все издержки, на эти награды относились на счет казны(ст.84). Раздача денежных наград производилась по представлению местных лесных чиновников и Управлений Земледелия и Государственных Имуществ, с утверждения Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием (ст.85).
Даже после революционных потрясений 1917 года в Богословском горном округе и селе Никито-Ивдель продолжали существовать подразделения государственной и частной лесной стражи. Так, в заявлении жителя Никито-Ивделя Мальцева Михаила Алексеевича, проходившего свидетелем по делу о Никито-Ивдельском восстании, сообщал, что во время антисоветского мятежа 27 сентября 1918 года повстанцы во главе с Петром Араповым разоружили лесную охрану и забрали у нее винтовки (УГААОСО. Ф.1, Оп.2, Д.47413, Л.2). По всей видимости, чины лесной стражи Северного и Лозьвинского лесничеств подчинялись власти Никито-Ивдельского сельского и Всеволодоблагодатского волостного Советов. Также имеются сведения, что заведующий Вагранским лесничеством Е.В. Дубровский в 1918 году, т.е. до занятия белыми севера Верхотурского уезда, перебрался на жительство во Владимир, где до 1924 года работал уполномоченным по заготовке топлива и плотогоном.
А вот документальных свидетельств о сотрудничестве лесничих и их помощников Богословского горного округа с местными Советами пока не обнаружено. Все они покинули места своей службы после национализации БГЗО, либо активно поддерживали администрацию округа, назначенную белогвардейцами и бежали в июле 1919 года в Сибирь вместе с остатками армии Колчака. Чиновники корпуса Лесничих, многие из которых в студенческие годы входили в народовольческие кружки и увлекались социалистическими идеями, столкнувшись с народным самоуправлением, внезапно почувствовали отвращение к прямому народовластию и к самим, так милыми в их молодости, идеям свободы, равенства и братства, которые, в их понимании, предполагали их руководящую роль как в промышленной, так и политической областях государственного управления.
Известно, что А.К. Ленгольд воевал на стороне белогвардейцев (сам он утверждал, что был насильно мобилизован), а В.Э. Блюменталь, занимавший к началу Гражданской войны должность заведующего лесничеством лесной дачи Юрюзанского завода князя Белосельского-Белозерского, умер от тифа во время эвакуации вместе с Белой армией в Сибирь.
С.В. Потоцкий после Февральской революции, исполнял обязанности заведующего отделом Пермской городской управы от Радикально-демократической партии России. В ноябре 1917 года выдвигался от этой партии во Всероссийское Учредительное Собрание, но не набрал достаточного числа голосов. Бежал с Белой армией в Сибирь. После разгрома Колчака, был направлен на службу в народное хозяйство по основной специальности. С 15 октября 1919 года он занимал должность заведующего лесохозяйственным отделом Пермского гублескома. В дальнейшем, работал руководителем лесозаготовок Управления лесного хозяйства Надеждинского комбинат треста «Уралмет. 31 августа 1929 года был арестован по делу вредительской контрреволюционной организации на Надеждинском комбинате и 30 января 1930 года осужден к 3 годам ссылки в Северный край.
Выпускник Санкт-Петербургского лесного института 1902 года и бывший лесничий Надеждинского лесничества БГЗО Василий Васильевич Перовский, в 1907 году был переведен на должность лесничего 2-го разряда Копальского уезда Семиреченской области Туркестанского генерал-губернаторства, в 1910 году - лесничего 1-го разряда Пржевальского уезда, а в 1913 году - лесничего Верненского уезда той же Семиреченской области. Являлся создателем Верненского сельскохозяйственного общества и Лесной школы в Медео для подготовки лесников, был одним из членов-учредителей отдела Русского Географического Общества в городе Верный (Алма-Аты). В 1919 года бежал с остатками Белой армии в Сибирь, был амнистирован и в 1926-1928 годах работал на Алтае заведующим отделом охоты Наркомпроса РСФСР.
Заключение: Порочная практика существования, наряду с государственными, общественных и помещичьих лесов, лесных дач, отведенных частновладельческим горным заводам, несовершенство законодательной базы в области лесопользования и лесоохраны - настоятельно требовали создания законодательного универсализма в области лесного хозяйства. На Всероссийском съезде лесоводов и лесных техников, проходившем с 28 апреля по 2 мая 1917 года в Петрограде, отмечалось, что для сохранения лесов и возможности правильного лесного хозяйства в интересах народа, необходимо признать леса всех категорий государственной (национальной) собственностью. Решения этого Съезда во многом вошли в положения Декрета «О лесах», принятого Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов 27 мая 1918 года, согласного которого, всякая собственность на лес в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики отменялась навсегда (ст.1), а леса, принадлежавшие частным лицам и обществам, объявлялись без всякого выкупа, явного или скрытого, общенародным достоянием (ст.2).

Часть 3. Гражданская милиция и Красная гвардия до захвата Урала войсками Временного правительства автономной Сибири.
После Февральской революции и последующего отречения государя-императора Николая II от престола, вопреки Основных Государственных Законов Российской империи, государственную власть в стране присвоил себе самопровозглашенный Временный Комитет Государственной Думы, работа которой были приостановлена 27 февраля 1917 года. Одним первых законодательных актов Временного Комитета было Постановление «Об упразднении Департамента полиции и об учреждении Временного управления по делам общественной полиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан», принятое 11 марта (24) 1917 года (Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1917 г. № 79). В этот же день Совет министров, составленный из членов Временного Комитета, постановил впредь, до установления постоянного правительства, именовать себя «Временным правительством». На следующий день принято Постановление об отмене смертной казни, а приказом по армии и флоту было отменено учреждение военно-полевых судов. Также были упразднены Верховный уголовный и Высший дисциплинарный суды Сената, особые присутствия Сената, судебных палат и окружных судов.

Столкнувшись с неразрешимым противоречием провозглашенных принципов замены «старожимных» органов охраны правопорядка гражданским самоуправлением, 15 (28) марта Временное правительство предоставило губернским комиссарам решать вопрос о приёме в милицию «достойных из числа бывших чинов полиции и жандармов». Сыскные отделения было предложено передать Министерству юстиции, при котором предполагалось создать Бюро уголовного розыска, политическую разведку - при министерстве внутренних дел, контрразведку - при Генеральном штабе и осведомительный отдел при Петроградском градоначальстве.

А уже в конце марта 1917 года было восстановлено Особое присутствие Сената для суждения дел о государственных преступлениях и противозаконных сообществах под новой вывеской «Особого присутствия для суждения дел о государственных преступлениях», с заменой участвовавших в его работе сословных представителей присяжными заседателями (СУ. 1917. Отд. I. № 61. Ст. 361; № 79. Ст. 456). Несмотря на декларацию о ликвидации политического сыска, вновь созданным Осведомительным отделом Главного управления по делам милиции с июня 1917 года был возобновлён сбор материалов о рабочем и крестьянском движении, деятельности партий.

«Временное положение о милиции» было утверждено Временным правительством 17 (30) апреля 1917 года. Принципом управления в милиции утверждалось единоначалие. Начальники милиции, избиравшиеся и увольнявшиеся земскими управами из русских подданных, достигших двадцатиоднолетнего возраста, решали вопросы комплектования кадров, их перемещения, определяли размеры окладов, могли накладывать взыскания, формировать временные кадры. Им же поручилось формирование разведочных Бюро для борьбы с уголовной преступностью, подлежащие утверждению местных органов власти. Территории уездов и крупных городов были разделены на участки. Земские органы самоуправления выбирали начальников городской, уездной, районной, участковой милиции и их помощников. Контроль за деятельностью милиции был возложен на комиссаров милиции и их помощников, работавших в каждом участке милиции, назначавшихся и увольнявшихся министерством внутренних дел. Комиссар милиции был подчинен комиссарам Временного правительства и отвечал за создание и деятельность судебно-следственной комиссии для рассмотрения дел всех задержанных не более суток и проверки правомерности арестов. До полного формирования и перехода под городское самоуправление милиция подчинялась председателю исполнительного комитета народной власти (комитетам общественной безопасности). В записке министра внутренних дел об общих основаниях взаимоотношений комиссаров и общественно-исполнительных комитетов указывалось, что исполнительная власть на местах и надзор в отношении законности ее действий, находится в ведении комиссаров, которые должны «разрешать вопросы местного управления в единении с общественными исполнительными комитетами» (ЦГАОР. Ф.406, Оп.3, Д.307, л.7; Ф.398, Оп.2, Д.120, ч.1, л.45). Так же Министерство внутренних дел ходатайствовало о предоставлении комиссарам исключительных полномочий «в целях охраны государственного порядка» в виде прав задерживать любое лицо в течение 24 часов, производить «во всякое время» обыски и брать подписки о невыезде («Уральская жизнь», 1917, 11 мая). На проходившем 6-7 августа 1917 года съезде губернских комиссаров, представитель Временного правительства указывал о необходимости усилении власти в уездах комиссаров «в единстве с существующими комитетами» (Вестник Временного правительства», 1917, 6 авг.), а в резолюции съезда признавался «безусловно необходимым» надзор за законностью действий самоуправления «в интересах как государственной власти, так и местного населения» (Там же, 9 авг.). В области законодательства Временное правительство сохранило основы старого права: Уголовное уложение 1903 года и судебные уставы 1864 года, Свод законов Российской империи и Табель о рангах. В марте при правительстве было учреждено Юридическое совещание, в которое были назначены семь видных юристов (все - кадеты). Оно должно было давать «предварительные юридические заключения» на решения Временного правительства. Определение общих принципов новой правовой системы было отложено до созыва Учредительного собрания (Там же. т.3: июль-август 1917 года. М.: РОССПЭН, 2004 г.). 19 июня (2 июля) Временное управление по делам общественной полиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан было переименовано в «Главное управление по делам милиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан».

В отличие от министров-капиталистов Временного правительства, многие члены которого являлись членами правлений различных акционерных обществ и коммерческих банков, большевики, анархистские организации всех направлений и левая часть партии эсеров, находящиеся в оппозиции, настаивали на том, что царская полиция и жандармское управление в новой России не должны подлежать реорганизации или восстановлению в любой форме государственных институтов охраны государственного строя, частной собственности и правопорядка. Эти взгляды базировались на идеях основоположников марксизма о ликвидации в ходе пролетарской революции прежнего государственного аппарата, как орудие насилия - армии, полиции, тюрем и всякого рода принудительных учреждений. Буржуазные государства, по мнению К. Маркса, лишь усовершенствовали феодальные институты принуждения и подавления, создавая целые полчища «государственных паразитов». Постоянные органы принуждения, полагали они, в социалистическом государстве должны быть ликвидированы, а задачи военной обороны и подавления сопротивления свергнутых классов должны осуществляться вооруженным народом.

В соответствии с этими положениями, 3-м письме о пролетарской милиции В.И. Ленин утверждал, что действительно народная милиция, должна состоять из всех взрослых граждан обоего пола, соединяющая в себе функции народной армии и полиции с функциями главного и основного органа государственного порядка и государственного управления... «Вот каким путём должны мы идти к тому, чтобы нельзя было восстановить ни особой полиции, ни особой, отдельной от народа, армии...» (В.И. Ленин. «Письма издалека». Цюрих, 11 (24) марта 1917 года. ПСС. Том 31).

4 апреля 1917 года Владимир Ильич Ленин, вернувшийся в Петроград из эмиграции, сформулировал знаменитые «апрельские тезисы», в которых он вновь поставил задачу устранения полиции, армии и чиновничества. При этом, он декларировал положение, согласно которого плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не должна превышать средней платы хорошего рабочего. Те же взгляды «вооруженного народа» изначально пропагандировали представители и других левых партий, считая, что захватившая власть буржуазия лишь усилит эксплуатацию народных масс при помощи новой милиции (от утопических взглядов на то, что государственное управление и охрана правопорядка можно осуществлять на «общественных началах» в свободное от основной работы время большевики отказались уже в конце 1917 года).

Еще до перехода власти к Временному правительству, 5 марта 1917 года из штаба Казанского военного округа, к которому относился и Екатеринбург, на места поступила телеграмма, которой начальникам гарнизонов предписывалось «в отношении мер охраны и поддержания порядка в городах действовать по соглашению с городскими головами». До выработки особого положения о «народной милиции» местным властям предлагалось самостоятельно создавать органы охраны общественного порядка. В телеграмме Министерства внутренних дел, полученной Пермским губернским комиссаром Калугиным, указывалось: «Полиция подлежит переформированию к чему необходимо приступить местным самоуправлениям». Никакого разъяснения, как строить «народную милицию», правительство не давало, все зависело от местной инициативы. Лишь в конце марта, в телеграмме из МВД Калугину, указывалось: «Проект положения срочно разрабатывается. Пока надо организовать временную, не стесняясь законами, относившимся к бывшей полиции. Зачисления в милицию бывших членов полиции зависит всецело от вас».

А уже на следующий день, созданный в Екатеринбурге Комитет общественной безопасности, на своем заседании заслушал подробности ареста начальника жандармского управления по Екатеринбургскому и Верхотурскому уездам Ивановского, постановил раз и навсегда заменить слово «полиция» словом «милиция» и широко огласить, что этот институт будет подчинен городскому самоуправлению (газета «Уральская жизнь» от 9 марта 1917 г.). В тот же день Временная исполнительная комиссия комитета общественной безопасности Екатеринбурга подвергла домашнему аресту бывшего уполномоченного Екатеринбургского и Верхотурского уездов генерала Фортвенгеля, была разоружена Верхотурская полиция.

Политическая жизнь и в Богословском горнозаводском округе кипела и бурлила революционным энтузиазмом в одном ритме с губернским центром (которым де-факто являлся Екатеринбург). 7 марта 1917 года в поселке Надеждинского завода был создан коалиционной орган местного самоуправления – Комитета общественной безопасности, Исполнительный комиссию КОБа составили представители местной интеллигенции и заводских инженеров. На должность председателя КОБа был избран меньшевик-оборонец П.И Денисов, а товарища председателя – кадет И.И. Субботин. Под давлением рабочих Надеждинского завода, требовавших немедленного удаления директора завода барона Е.А. Таубе и заведующего снарядной мастерской М.М. Романова, а также смещения и разоружения чинов царской полиции и заводской ча­стной стражи, состоящей из ингушей, КОБ был вынужден поставить вопрос «О разоружении нижних чинов полиции». 7 марта КОБом была создана специальная комиссия «об урегу­лировании дел полиции» и рассмотрении вопроса об ингушах, которых решено было «отправить на Кавказ». Руководителем комиссии был назначен помощник заведующего мартеновским цехом инженер В.В. Исаев (на начало марта 1917 года в поселке Надеждинского завода несли службу пристав, двое полицейских надзирателей, двое урядников, наемные сотрудники заводской частной стражи, состоящей из 28 конных и 23 пеших стражников, 26 конных и пеших ингушей, а также из значительного количества сторожей (ГАСО. Ф.183, Оп.1, Д.72, Л.192)).

Кроме заводской охраны и полицейских чинов, с осени 1915 года в Богословском и Николае-Павдинском горных округах находились военные команды из числа раненых нижних чинов русской армии, включая уволенных в отпуск для поправления здоровья, которые осуществляли охрану военнопленных, занятых на заводских работах (ГАСО. Ф.45, Оп.1, Д.221, л.19). Скорее всего, такие же воинские команды располагалась в Южно-Заозерской даче, где в распоряжении Зауральского горнопромышленного общества находилось 200 военнопленных, в Вагранском лесничестве, где на приисках Платино-промышленной компании Анонимного Общества в Вагранской лесной казенной даче работало 65 военнопленных, в Николае-Павдинском горном Округе, где на лесозаготовках и на Лобвинском лесопильном заводе работало 1 402 военнопленных, а также на Нижнетуринском, Нижнетагильских и Алапаевских заводах Южно-Верхотурского горного округа.

Надо заметить, что события, наступившие в стране после Февральской революции, никаким образом не отразились на правовом статусе этих охранных команд, исполнявших свою службу вплоть до падения Советской власти на Урале осенью 1918 года. С июля 1917 года, согласно инструкции военного министра Временного правительства, для «окарауливания занятых на разных работах военнопленных» были командированы бежавшие из плена солдаты и офицеры из состава Союза инвалидов. В октябре того же года начальник штаба Казанского военного округа пообещал, в дополнение к уже проведенным мероприятиям, назначения при уездных комиссарах будут особых лиц, «преимущественно из числа бежавших из неприятельского плена или инвалидов, кои будут иметь постоянное наблюдение за всеми военнопленными в районе своего уезда и иметь сношение с военно-окружным начальством» (ГАСО. Ф.24, Оп.20, Д.2825, л.125 об.). На 1 января 1918 года на Надеждинском заводе к охране военнопленных было привлечено порядка 100 человек с месячным окладом жалованья в 45 рублей (30 из них были отнесены на счет военнопленных, 15 - на счет предприятия) (ГАСО. Ф.45, Оп.1, Д.272, л.6 об.; Д.1095, д.51; Ф.638, Оп.1, Д.3, л.1).

Что же касается остальных «старорежимных» правоохранительных органов, то уже 8 марта 1917 года Надеждинский завод направил в адрес Петросовета телеграмму с сообщением об организации Надеждинского Совета, разоруже­нии местной полиции и создании охраны из числа сотрудников завода. На следующий день, 9 марта 1917 года был создан Богословский Совет рабочих и солдатских депутатов, а от Надеждинского КОБа в Верхотурье были командированы два делегата с поручением прояс­нить вопросы о принципах организации гражданской милиции и о судьбе бывших полицейских чинов. 11 марта вопрос о создании местных органов правопорядка обсуждался на заседании Надеждинского КОБа в присутствии уездного комиссара И.Я. Черемных, изложившего точку зрения Временного правительства на организацию «народной» милиции, исходя из того, что гражданская милиция, в соответствии с распоряжением начальника штаба Казанского военного округа генерала Мышлаевского, должна была сменить «военную» не позднее 1 июня (ГАСО. Ф.Р-1573, Оп.1 Д.37, л.59). К несению службы в военной милиции в Богословском горнозаводском округе было решено временно привлечь солдат батальона, прибывшего в Надеждинск в первых числах марта 1917 года для выполнения заводских работ вместо военнопленных, направленных на строительство железной дороги к кузнецким угольным копям БГЗО. Командование военной милиции было поручено прапорщикам Пименову и Бородину (ЦГАОР. Ф.1235, Оп.1, Д.13, л.25). Кроме этого, было принято решение о том, что что заведование гражданской милицией необходимо возложить на выборного лица, подчиненному уездному комиссару.

Иван Яковлевич Черемных, бывший земский учитель, с 1912 года являвшийся председателем Верхотурской земской управы и с 16 июля 1915 года - членом Уральского областного военно-промышленного комитета, был избран на должность комиссара Верхотурского уезда на соединенном заседании уездного земского собрания представителей общественных организаций, в том числе, делегатов Советов рабочих и солдатских депутатов (Журнал Верхотурского уездного земского собрания 34-ой чрезвычайной сессии обновленного состава. № 2-3, 1917, с.11-21). Уездным комиссаром северного района Верхотурского округа, включающего в себя Заозерские дачи, Богословский и Николае-Павдинский горные округа, этим же собранием был назначен владелец фотографического ателье в поселке Турьинские рудники Алексей Васильевич Тюфтяев. После учреждения Временным правительством временного комитета осо­бых уполномоченных правительственных совещаний Уральского горнозаводского района 17 марта 1917 года, И.Я. Черемных утвердил назначение на пост начальника уездной милиции председателя Верхотурского комитета партии эсеров Владимира Яковлевича Бахтеева, занимавший эту должность до января 1918 года.

Под предлогом необходимости использования профессиональных навыков борьбы с преступностью, руководство Надеждинского КОБа посчитало возможным использовать «старые» полицейские кадры, объективно рассчитывая на их поддержку и содействие в противостоянии с большевиками. По этой причине комитет не провел полного разоружения полицейских чинов. В отношении полицейских, отказывающихся сотрудничать с новой властью, Исполнительная комиссия КОБа решила «по выяснении их списков, уплатить жалование, которое они получали от народа, и отправить их к воинскому начальнику» (Свердловский партархив. Ф.41, Оп.1, Д.324, л.6,8об,10,10об.). Подобная политика руководства КОБа вызывала недовольство у рабочих Надеждинского завода и жителей заводского поселка. Так, председатель продовольственной комиссии категорически отказался проводить учет продуктов совместно с прикомандированным к нему бывшим околоточным надзирателем Василием Георгиевичем Фирсовым. 24 марта 1917 года, рассматривавшая инцидент Исполнитель­ная комиссия КОБа, приняла решение «немедленно убрать Фирсова и препроводить его к воинскому начальнику», а «остальных старших полицейских постепенно заме­нить новыми» (ГАПК, Ф.43, Оп.3, Д.1, Л.44-об). Однако, после выхода 17 апреля 1917 года постановлений Временного правительства «Об учреждении земской и городской милиции» и «Временного положения о милиции», регламентирующих организацию и деятельность «новой» милиции, Надеждинский КОБ и волостные управы в Богословском заводе и Турьинских Рудниках, вернулась к идее использования бывших полицейских в уголовно-сыскной части местных милицейских органов. При этом, местные власти ссылались на ст. 14 «Положения о милиции» от 17 апреля 1917 года, запрещавшую принимать на службу в милицию лиц, состоявших под судом и следствием или ограниченных по суду в правах. Положение этой статью можно было применять и к тем, кто при царском режиме преследовался по политическим причинам. Другим оправданием использования «старых кадров» являлась ст. 15 вышеупомянутого Положения, устанавливавшая для начальника милиции и его заместителей образовательный центр в объеме гимназии, отсекавшая всех кандидатов на эти должности, выдвигавшихся левыми партиями, в виду их малограмотности.

Ссылаясь на Постановление Временного правительства от 17 (30) апреля 1917 года о роспуске на местах рабочей милиции, созданной Советами рабочих и солдатских депутатов для поддержания порядка при массовых мероприятиях и организации охраны фабрик и заводов (Журналы заседаний Временного правительства, март - окт. 1917 г. т.1: март-апр. 1917 г. М.: РОССПЭН, 2001 г.), руководство Богословского горного округа и уездный комиссар А.В. Тюфтяев добился роспуска народной милиции в поселке Турьинские рудники, созданную в марте матросом Сильных, Гилевым и Баландиным, разоружившую местных полицейских, поддерживавшую охрану медеплавильного завода и общественного порядка в поселке. В том же апреле 1917 года, в связи с избранием Пантелеймона Ивановича Денисова на должность председателя Надеждинского Совета, были произведены выборы в новый КОБ, из состава которого были выведены уполномоченные рабочих. Председателем нового комитета стал член партии кадетов инженер Иван Иванович Субботин, а товарищем председателя – инженер Василий Васильевич Исаев. В обязанности КОБа, согласно сообщения, опубликованного в первом номере «Известий Надеждинского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов» от 27 апреля 1917 года, входила охрана безопасности граждан, квартирно-санитарное благоустройство, продовольственное дело. Кроме того, «Комитет безопасности выполнял функции всех отсутствующих властей - ему была подчинена гражданская милиция, исполнительная комиссия разбирала дела вместо отрешенного мирового судьи, земельная комиссия делила покосы и т. д.» (ЦГАОР. Ф.7952, Оп.5, Д.639, Л.40).

Вероятно, так же, как и в Екатеринбургском уезде, «по соглашению с комитетом общественной безопасности и начальником милиции», уездный комиссар северного района Верхотурского уезда выдавал разрешение на приобретение оружия (ГАПК. Ф.695 с, Оп.1, Д.14, л.137). Деятельность Надеждинского КОБа формально не прекращалась и после образования 29 марта 1917 года Надеждинского Совета рабочих и солдатских депутатов, председателем которого был избран П.И. Денисов, представлявший фракцию социал-демократов меньшевиков на Первом Всероссийском Съезде Советов Рабочих и Солдатских депутатов, проходившем в Петрограде 3-24 июня (16 июня – 7 июля) 1917 года.

В связи с тем, что меньшевики, кадеты и эсеры заняли руководящие должности в Советах не только в поселке Надеждинского завода, но и в Богословском заводе и Турьинских рудниках, большевиками 23 апреля был создан Окружной Совет рабочих и солдатских депутатов, председателем которого был избран член РСДРП(б) Алексей Васильевич Курлынин, а также направили свою энергию на организацию цеховых профсоюзов и рабочих комитетов. 31 марта 1917 года в Надеждинске был образован профессиональный союз металлистов, цеховые комитеты механического цеха, Каквинских углевыжигательных печей и заводской комитет, возглавленный С.С. Заславским.

В Турьинских рудниках, после Февральской революции, гражданская власть осуществляла земская управа, поддерживающая Временное правительство и сформировавшая местный Комитет общественного спасения. Деятельное участие в работе земской управы и КОБа, размещавшихся в здании ЮЗПУ, принимали жена начальника Горного училища В.М. Семенова, член партии кадетов Надежда Семенова, учитель Ильин, инженер Александр Иванович Мутовкин. Рабочие Турьинских рудников, в противовес этим буржуазным учреждениям, образовали Совет рабочих депутатов, разместившийся в доме купца Бутова. В мае-июне 1917 года на довыборах в местный Совет рабочих и служащих вошли большевики Сушков, Солодовников, Анашкин, Якушов, Москалев, а член РСДРП(б) Николай Павлович Сушков был назначен секретарем Совета. При этом, в работе Совета активное участие принимали местные сторонники партии левых эсеров, из числа которых формировались боевые отряды Красной гвардии, участвовавшие в подавлении Никито-Ивдельского восстания и мятежа атамана Дутова. После Октябрьской революции, председателем Турьинского Совета был избран А.Л. Анашкин, был организован волисполком и Турьинский волостной комиссариат по военным делам («Волостное бюро по учету и обучению военному искусству граждан») в составе военных комиссаров И.Н. Мызникова и Н.В. Щербакова, а также командированного из Перми военного руководителя Ф.А. Скадина. В конце января 1918 года, как и в других поселках Богословского горного округа, в Турьинских рудниках организуется отряд Красной гвардии во главе матроса Балтфлота Сильных Вячеслава Александровича и Александра Лукьяновича Анашкина (А.Л. Анашкин командовал отрядом красногвардейцев, участвовавшего в подавлении Никито-Ивдельского восстания в сентябре 1918 года, был казнен белыми в Верхотурской тюрьме. В.А. Сильных, член Военного Совета 3-й армии РККА и помощник командира Кытлымо-Павдинского отряда Б.В. Дидковского, был убит, попав в плен в конце июня 1919 года при переходе линии фронта в районе Усолья).

Все стороны политического противостояния в БГЗО не устраивало сложившееся в округе двоевластие, в связи с чем они приняли активное участие в организации выборов в волостные управы, назначенные Постановлением Временного правительства от 21 мая 1917 года согласно «Временного положения о волостном земском управлении». Руководство Округа и представители технической интеллигенции полагали, что после победы на земских выборах у них появятся законные основания для ликвидации Советов, боевых рабочих дружин, а также возможность создания дееспособной гражданской милиции. Отряды Красной гвардии, несмотря на то что они не маршировали сомкнутыми рядами по улицам заводских поселков и не захватывали здания почт, телеграфов и заводоуправлений, являлись силой, которую заводовладельцы не могли не учитывать в своих переговорах с представителями советов, заводских и цеховых комитетов. Свою малочисленность и отсутствие боевого опыта красногвардейцы компенсировали наличием боевых командиров, прежде всего, из бывших матросов Балтфлота, и продуманной системой оповещения.

Однако, после разгрома большевистских демонстраций 3-5 июля 1917 года в Петрограде и последовавшего за ним контрреволюционного террора, изменилась и общая политическая обстановка на горнозаводском Урале, где произошел ряд добровольных или принудительных разоружений отрядов Красной гвардии. В большинстве случаев эти акции носили чисто формальный характер: оружие этих отрядов складировалось в тайниках или помещениях, находившихся в пользовании пробольшевистски настроенных организаций. Центральные власти рассылали на места телеграммы с требованиями наведения порядка. Министр внутренних дел князь Г.Е. Львов в циркуляре от 21 июля заявил, что «всякое промедление или бездействие власти комиссара, пагубно в переживаемые дни великих испытаний, я буду считать достаточным основанием для увольнения не соответствующего назначения представителя государственной власти. За... попустительство захватам и самочинным действиям я буду предавать виновных в том комиссаров суду».

31 июля 1917 года руководством БГЗО были предъявлены требования рабочим депутатам и руководителям профсоюзов о том, что в соответствии с постановлением Временного правительства и решением горнопромышленников Урала от 30 июля 1917 года о недопустимости рабочего контроля на заводах и фабриках, в случае, если не будет устранено всякое вмешательство рабочего контроля в управление предприятием, с 15 августа будет осуществлено частичное прекращение производства на предприятиях Округа. Кроме того, в связи с отказом начальника 47-й запасной бригады, формально исполнявшего обязанности командующего Екатеринбургского военного гарнизона, полковника В.И. Мороховца направить в округ воинскую команду, руководством БГЗО рассматривалась возможность восстановление института частной заводской стражи. В докладной записке на имя председателя Особого совещания по обороне П.И. Пальчинского, направленной в 31 июля 1917 года, ссылаясь на отсутствие возможности самостоятельно добиться восстановления прав заводоуправления, порядка и дисциплины на предприятиях Округа, правление БГЗО настаивала на участии в наведении порядка правительственной власти, «которая могла бы опираться на военную силу, каковая, по примеру Донецкого бассейна, могла бы быть размещена и пределах округа». (ЦГАОР, Ф.3348, Оп.1, Д.137, Л.84-85).

Не простая политическая ситуация на севере Верхотурского уезда еще более осложнилась в связи с взрывом и пожаром на Казанском пороховом заводе 14-16 августа 1917 года «нанесшими громадный ущерб обороне и едва не уничтожившие весь громадный город». После данного инцидента, ответственность за который возлагалась на немецких шпионов и большевиков, обвиняемых Временным правительством в работе на Германию, военный министр А.Ф. Керенский приказом № 24 от 23 августа 1917 года потребовал усилить охрану заводов от злоумышленных покушений и злоупотреблений заводских комитетов, выходящих самовольно из границ своих прав и обязанностей, точно указанных в приказе по военному ведомству № 145, устанавливающих на работах свои порядки, не считаясь с выработанными заводской администраций приказами и инструкциями. Наружная охрана заводов и складов, в соответствии с вводимыми Правилами охраны заводов и складов военного ведомства, должна была производиться войсковыми частями согласно «Устава гарнизонной службы». Для каждого завода должно было установлено расписание караульных постов, а там, где это требовалось местными условиями, независимо от окарауливания допускалась создание охранных дозоров или разъездов. Организация внутренней охраны заводов и складов возлагалась на начальников этих учреждений и лежала на их ответственности (РГВИА. Ф.366, Оп.2, Д.50, Л.129-131).

Однако, никаких воинских сил в Богословсй горный округ из состава Екатеринбургского гарнизона откомандировано не было. Кроме того, правление БГЗО не могло привлечь к наведению порядка на предприятиях и воинские команды, занятые охраной военнопленных, ввиду разложения и дезертирства нижних чинов из этих подразделений. Так 24 августа 1917 года солдаты Степан Старков и Иван Томилов отказались охранять пленных и самовольно покинули Самский рудник (ГАСО. Ф.45, Оп.1, Д.293, л.21). С другой стороны, выписанные Правлением БГЗО из Петрограда 150 военнослужащих из числа бежавших из неприятельского плена, заменив в лесничествах Округа частных охранников, регулярно избивали и калечили охраняемых ими военнопленных, чем возбуждали враждебность в среде военнопленных и усугубляли и так регрессирующую обстановку с заготовкой дров (ГАРФ. Ф.Р-130, Оп.2, Д.144, л.16).

В свою очередь, большевики, утратившие в ходе «июльской реакции» свои позиции, также готовились взять реванш на выборах в волостное земство, развернув агитацию среди населения, призывая в своих листовках голосовать за выразителей надежд и чаяний обездоленного крестьянства и пролетариата, за партию рабочих, за партию городской, деревенской и заводской бедноты. На выборах, состоявшихся 27 августа, в гласные Надеждинской волостной управы, на срок действия их полномочий до 1 января 1919 года, прошли 14 большевиков, 33 эсера и 3 меньшевика.

Председателем волостного земского собрания и председателем управы стали эсеры Александр Николаевич Машинский и Донат Евгеньевич Синявский (в декабре 1917 года на посту председателем волостного земского собрания А.Н. Машинского сменил земский фельдшер Павел Сергеевич Соловьев, избранный гласным волостной управы по избирательному списку партии эсеров). Одним из первых решений Надеждинской волостной управы было принятие дел от Исполнительной комиссии КОБа, сложившего свои полномочия 16 сентября 1917 года. Председателем волостной управы Богословского завода был избран уездный комиссар северного района Верхотурского округа Алексей Васильевич Тюфтяев, а гласным той же управы - окружной инженер Северо-Верхотурского горного округа Пантелеймон Васильевич Приходько (ГАСО. Ф.435, Оп.2, Д.109, Л.25). Волостные управы, сформированные 16-17 сентября 1917 года, до апреля 1918 года осуществляли в Богословском горном округе функции органов местного самоуправления параллельно с Советами Рабочих и Солдатских Депутатов, а гражданская милиция сосуществовала с созданными в рабочих поселках в сентябре-октябре 1917 года отрядами Красной гвардии.

В конце сентября 1917 года, учитывая политическую нестабильность и рост общеуголовной преступности, военный министр А.И. Верховский в своем приказе № 51 от 30 сентября, отмечая, что «одной из задач, возложенных на армию в переживаемое время, является задача обеспечения безопасности внутри страны», по запросам правительственных комиссаров и органов городского и земского самоуправления разрешил командирам запасных частей выделять «для организации милиции лучших офицеров и солдат запасных полков и резервных округов». Откомандирование офицерских чинов на службу в милицию допускалось только для офицеров, причисленных к 3-й категории и 2-му разряду или трижды раненых, контуженных или отравленных газами. Относительно солдат приказ военного министра допускал направление на заводы исключительно георгиевских кавалеров и выздоравливающих после ранений. Однако, офицеры и нижние чины запасных полков всячески уклонялись даже от временной службы в милиции, направляя командованию прошения о увольнении в запас, на предоставлении отпусков для поправки здоровья или, в крайнем случае, об отправке на фронт.

В это время, Надеждинский Совет опираясь на воссозданную в сентябре-октябре 1917 года Красную гвардию, добился роспуска в БГЗО военной милиции и отставки помощника правительственного комиссара Временного правительства. Начальником отряда Красной гвардии, в соответствии с утвержденным 5 (18) октября Екатеринбургским Советом «Положением о Красной гвардии», был назначен матрос Балтийского флота И.С. Никонов, находившейся в Надеждинске в отпуске после ранения. Таким образом, Советская власть в Богословском горном округе установилась еще до свержения большевиками власти Временного правительства.

При этом, в Богословском горном округе ни на день не прекращалось противостояние Советов и профессиональных союзов с заводовладельцами и руководством Округа. Вопреки утверждению современных историков о том, что главной идей пролетарской революции было желание «все отнять и поделить», рабочие БГЗО очень ответственно подходили к вопросам организации работы и снабжения всех предприятий Округа, сохранности их имущества, соблюдению трудовой дисциплины. В день подписания Декрета о национализации частного Богословского горного округа, 7 декабря 1917 года представители Центрального совета фабрично-заводского комитета БГЗО округа и Исполнительного комитета Совета рабочих, солдатских депутатов Надеждинского завода, от имени указанных учреждений, приняли перед Советом Народных Комиссаров обязательства устанавливать на предприятии полный порядок и трудовую дисциплину, организовать вооружённую охрану как вверенного имущества, так и свободы рабочих и крестьян и, по соглашению с ближайшими Советами, принять меры к охране «железнодорожных путей, узловых, Челябинска и других мест от контрреволюционных посягательств» («Уральский рабочий», орган Уральского областного и Екатеринбургского комитетов РСДРП (б), № 2, 4 января 1918 г.).

22 декабря 1917 года Центральным Советом рабочих и солдатских депутатов Богословского горного округа комиссарам заводов, рудников, контор и отделов БГЗО был разослан Циркуляр, в котором, на основании Декрета СНК РСФСР о национализации Богословского горного округа, было указано, что все имущество округа, как народное достояние - является неприкосновенным. Все уличенные в сознательном расхищении этого имущества лица, вне зависимости от занимаемого ими общественного положения, будут преданы революционному суду. Всякая попытка к разграблению и разгрому ставших всенародной собственностью зданий, помещений, кладовых, продовольственных складов, технических магазинов, порча заводского национального имущества будет в корне подавлена всеми имеющимися в наличии средствами». Всем комиссарам заводов, рудников, шахт, контор и отделов предписывалось принять самые энергичные и решительные меры к соблюдению настоящего циркуляра и о каждом могущем иметь место случае нарушения его принять немедленно на местах меры, сообщить в Центральный совет Богословского горного округа. (ГАСО. Ф.26-р, Оn.1, Д.303, л.144).

В тот же день было распространено обращение Исполкома Совета БГЗО и Надеждинского завкома ко всем рабочим округа: «Вновь избранный Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, заводский комитет и заводское совещание считают своим гражданским долгом самым решительным образом вменить в обязанность всем рабочим Богословского округа, в частности Надеждинского завода, рудников и лесничества, требовать от каждого революционного подчинения своим организациям. Обязанность следить за революционным порядком ложится на ответственность всех и каждого рабочего в отдельности. Никакие отдельные выступления и устранение лиц технического персонала, бесшабашный разгул по мастерским недопустимы и будут преследоваться всеми имеющимися в нашем распоряжении мерами и средствами. Декрет Народных Комиссаров, вменяющий в обязанность техникам и служащим оставаться на местах при исполнении своих обязанностей, вместе с тем этим самым требует от рабочих безусловного подчинения выборным организациям и строгой выдержки. Никакие самовольные уходы с работы недопустимы, никаких передряг с техническим служебным персоналом не должно быть. Всякий спорный вопрос передаётся в цеховые комитеты, которые решают или на месте, или в заводском комитете. Вновь избранный Исполнительный комитет постановил устроить целый ряд комиссий по рабочему вопросу, - выработка тарифной платы по увеличению заработной платы выше ставки расценочной комиссии, уехавшей в Петроград, по установлению правил внутреннего распорядка и охраны завода, хозяйственная и другие комиссии...» (Архив Главиздата, Ф. Государственного издательства «История фабрик и заводов», Оп.185, Д.133, л.21).

Кроме замещения военной и гражданской милиции отрядами Красной гвардии, на горнозаводском Урале Советы проводили областную реформу судебных органов и фабрично-заводского законодательства. Согласно Положения о местных Трибуналах Труда, изданного комиссариатом труда Уральского областного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов от 22 февраля 1918 года, при каждом Совдепе предписывалось организация трибуналов труда, которые должны были заменить собой прежнюю примирительную камеру. Трибуналы труда, составленные из представителей Советов и профсоюзов, должны были разбирать «все возникающие конфликты на почве условий труда между трудом и капиталом, между рабочими и администрацией» («Уральский рабочий», орган Уральского областного и Екатеринбургского комитетов РКП(б), № 49, 21 марта 1918 г.).

В уездном городе Верхотурье красногвардейский отряд из девяти бойцов был создан в августе 1917 года в связи с решением местной немногочисленной ячейки большевиков создать Верхотурский уездный Совет рабочих и крестьянских депутатов. Отряд составили рабочие Кушвинского, Верхне-Туринского и Ново-Лялинского заводов Командиром отряда стал рабочий - Верхне-Туринского завода Зотей Максимович Ершов, а его помощником – рабочий из Новой Ляли Николай Афанасьевич Полуэктов. Резиденция первого Верхотурского Совета располагалась в частной гостинице «мадам Живиловой» в доме купца Шведова, а красногвардейский отряд размещался в комнатах монастырской гостиницы. После подавления «июльского мятежа» большевиков в Петрограде, красногвардейский отряд был распущен, и местная гражданская милиция являлась единственным правоохранительным учреждением до 21 января 1918 года, когда группа чиновников и интеллигентов Верхотурья организовала стачечный комитет в защиту разогнанного Учредительного собрания. По Верхотурью были расклеены обращения комитета, призывавшие всех служащих уезда к проведению забастовки в поддержку Учредительного собрания, к бойкотированию власти местного Совета и с требованиями передачи власти незаконно разогнанным земским учреждениям. Председателем стачечного комитета являлся начальник Верхотурской уездной милиции Владимир Яковлевич Бахтеев, а его заместителем - Виктор Александрович Ардашев, член партии кадетов и двоюродный брат по материнской линии самого Владимира Ильича Ленина. В.Я. Бахтеев ранее участвовал в выборах в Учредительное собрание от партии эсеров по списку №11 Верхотурского уезда Пермского избирательного округа (ВФВМ. Д.5053/2). Исполком верхотурского Совета во главе с бывшим инженером-геологом Николае-Павдинского горного округа Борисом Владимировичем Дидковским, объявил город и уезд на военном положении, инициаторы создания стачечного комитета Бахтеев и Ардашев были арестованы и отправлены для проведения расследования в Екатеринбург. В Екатеринбурге, при конвоировании из следственной комиссии в тюрьму, Виктор Ардашев попытался бежать и был застрелен одним из конвоиров. Работа Управления уездной милиции после ареста В.Я. Бахтеева была парализована и, для поддержания общественного порядка, начался набор в новый красногвардейский отряд, командиром которого был назначен Александр Степанович Волков. На должность начальника уездной милиции был назначен Н. Ледов, но уже 14 февраля 1918 года исполком Верхотурского уездного Совета принимает постановление о роспуске земских учреждений и ликвидации милиции, в том числе - воинского присутствия и воинской команды. Бывшие полицейские при этом лишались права голоса на выборах в местные Советы в марте 1918 года, в проведении которых принял активное участие отряд красногвардейцев. Летом тогоже года А.С. Волков, исполнявший обязанности уездного военного комиссара, сменил на посту комиссара советской охраны населения З.М. Ершова. Основу красногвардейского отряда Волкова составляли рабочие Надеждинского Нижнетагилского, Богословского, Кушвинского и Верхнетуринского заводов, обучавшиеся военному делу и несшие службу по охране своих заводов в свободное от работы время. В случае необходимости, они выезжали в другие населенные пункты: в первой половине июня 1918-го совместными силами этих отрядов красногвардейцев были подавлены контрреволюционное выступление в Невьянске, а в конце сентября – в Никито-Ивделе. После мятежа чехословацкого легиона и начала Гражданской войны, отряд А.С. Волкова около трёх месяцев охранял подступы к Верхотурью на границе Верхотурского и Туринского уездов, а в октябре 1918 года, совместно с бойцами отряда Ершова, вел бои с наступающими частями Белой армии Сибирского правительства под Измаденово, Путимкой, на рубеже реки Актай и на станции Выя Богословской железной дороги. З.М. Ершов, возглавлявший некоторое время Ирбитскую ЧК, попал в плен в бою под Измоденово и был зверски замучен белогвардейцами.

А вот в приисковых поселках Южно-Заозерской дачи, как и деревнях Лозьвинской волости, в виду того, что население не делилось на бедных и богатых, а всю торговлю там вели «иногородние» купцы, отсутствовала почва для политического «разброда и шатания», а все бытовые конфликты и хозяйственные споры разрешались сельскими старостами. Так, согласно одного из документов, датируемых 2 января 1918 года, все обязанности по управлению золотым приискам и поддержанию правопорядка в селе Екатерининка и поселке Лангур исполнял сельский староста С. Постаногов (РГИА. Ф.75, On.1, Д.57, Л.43).

Рабочие приисков Сольвы, Лангура и Екатерининки почти поголовно выступали в поддержку Советской власти. Когда в июне 1918 года Окружным Советом БГЗО совместно с Уралсоветом был сформирован продовольственный отряд, его возглавил уроженец Екатерининского прииска, отставной унтер-офицер царской армии Николай Михайлович Вотинов. Этот продотряд, на нескольких пароходах и баржах, спускался вниз по рекам Сосьве и Тавде, закупая или обменивая хлеб на изделия из металла. Встретившись у Каратунских пристаней с параходами белогвардейцев, продотряд Н.В. Вотинова вернулся в Сосьвенский завод, после чего, в пешем порядке, выступил по Романовскому тракту в сторону Верхотурья, где вел оборонительные бои за переправы через реку Тура в районе деревни Путимки и через реку Актай в районе бывшей монастырской заимки. (АОАСГО. Ф. Р-253, Оп.1, Д.39). А в сентябре 1918 года, во время антисоветского мятежа в селе Никито-Ивдель, бы ранен и добит ударом штыка в грудь грасногвардеец из поселка Лангур Трошев.

Столицу Северо-Заозерской дачи - село Никито-Ивдель, «революционные» события 1917 года тоже миновали, за исключением отъезда «на большую землю» после Февральской революции управляющего И.М. Васильева и лесничего А.К. Ленгольда, а также краткого и никак не повлиявшего на жизнь селян назначения на должность управляющего американского гражданина А.К. Смита. После национализации Северо-Заозерской в январе 1918 года, уехал из Никито-Ивделя и бывший помощник лесничего Г.А. Саночкин, вынуждено исполнявший обязанности управляющего Северо-Заозерской дачей и даже председательствовавший в первом Ивдельском Совете. Члены избранных двух первых составов Советов занимались, в основном, утверждением прав местных жителей на участки под огороды (приусадебные хозяйства), покосы и выгоны для скота. Судя по фотографиям села начала 20-х годов, население Никито-Ивделя, пользуясь возникшим правовым хаосом «эпохи перемен», активно осуществляли самовольные порубки строевого и дровяного леса в окрестностях села, а также вырубали молодняк по полученным в Совете покосным билетам. По-видимому, ни Г.А. Саночкин, ни сменивший его на должности управляющего Северо-Заозерской дачей горный техник В.Н. Першаков, этим распоряжениям Совета никак не препятствовали. В связи с закрытием большинства приисков, потерявшие работу люди сосредотачивали свои усилия на разведении домашнего скота, огородничестве, занятиях охотой, рыболовством и собирании дикоросов. Бытовал наем на подсобные работы к местным «богатеям» - купцам и золотопромышленникам, которые почи в открытую вели хищническую добычу золота на брошенных или закрытых после начала Империалистической войны приисках.

Все изменилось после первого заседания Ивдельского Совета рабочих и солдатских депутатов третьего состава 24 марта 1918 года, в котором принимали участие исполняющий должность управляющего Северо-Заозерской дачей Московского лесопромышленного товарищества Валерий Николаевич Першаков и товарищ комиссара по управлению Верхотурского уезда Ушаков. Собравшиеся постановили провести конфискацию хищнически добытого золота, огнестрельного оружия и боеприпасов у И.Г. Пьянникова, братьев Рогалевых и других местных «буржуев». Именно последовавшие за этим обыски и конфискации, стали одной из причин сентябрьского антисоветского восстания, к которому, кроме пострадавших от Советской власти купцов и золотопромышленников, присоединилась часть демобилизованных из царской армии фронтовиков.

В подавлении Никито-Ивдельского мятежа в сентябре 1918 года принимали отряды добровольцев из заводских поселков Богословского горного округа, в том числе - из Богословского завода под командованием военного комиссара Федора Ивановича Огородникова. Часть отряда Огородникова, в составе около тридцати бойцов, не вступая в бои, ушли на западный склон Уральских гор и были направлены на пополнение 1-го Камышловского полка 29-й дивизии, воевавшего в то время в районе Нижнетуринского завода. Огородников и комиссар отряда Максимовских погибли при обороне Перми 25 декабря 1918 года. Часть бойцов отряда, по ряду причин не ушедшие с Ф.И. Огородниковым, в том числе и несколько сотрудников Богословской милиции, были позже казнено белогвардейскими карателями.

Один из руководителей «Никито-Ивдельского восстания» П.Н. Арапов, на допросе летом 1920 года, заявлял, что им, в числе прочих, лично были спасены от расстрела помощник комиссара Александр Дмитриевич Ворошилов и член следственной комиссии ВЧК Анатолий Александрович Механошин. А.Д. Ворошилов, после мятежа в селе Никито-Ивдель в конце сентября 1918 года, в числе других сторонников Советской власти, был арестован и избит. После эвакуации колчаковцев с Урала, 15 августа 1919 года Ворошилов был избран председателем восстановленного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, а 31 августа на втором собрании жителей села, сочувствующих партии большевиков, Александр Дмитриевич был избран секретарем ячейки РКП(б). 21 сентября того же года он был избран председателем Всеволодоблагодатского волисполкома, 1 октября - делегатом с правом совещательного голоса первой партконференции Верхотурского уезда, а 5 октября 1919 года - делегатом пятого уездного съезда Советов, где он был включен в состав уездной делегации на губернский съезд Советов. В дальнейшем, А.Д. Ворошилов принимал участие в работе комиссии по районированию Верхотурского уезда, был делегатом последнего волостного (13-14 ноября 1923 года) и первого районного (3-5 марта 1924 года) съездов Советов где был избран секретарем Ивдельского райисполкома. А вот уроженец села Никито-Ивдель А.А. Механошин, работавший после окончания Гражданской войны электромонтером Северо-Заозерского приискового управления, 5 октября 1937 года был арестован органами НКВД и осужден 29 октября 1937 года к высшей мере наказания (расстрелян 4 ноября 1937 года) Причиной его ареста и сурового приговора, стали материалы следствия по делу бывших участников «Никито-Ивдельского восстания», в которых выяснилась его неблаговидная роль в событиях 1918 года, сочуствие «мятежникам» и личная дружба с братьями Араповыми.

Кроме акций, направленных на ликвидацию влияния ивдельской «купеческо-золотопромышленной головки», при содействии вышеупомянутого верхотурского комиссара Ушакова, в обеих Заозерских дачах были созданы Деловые советы, призванные осуществлять рабочий контроль на приисках, принадлежащих до их национализации МЛТ, ЗГПО Платино-промышленной компании Анонимного Общества и частным золотопромышленникам. К этому же времени относится создание Деловых советов в Богословском горном округе. В состав Делового совета Турьинских рудников, созданного в конце марта - начале апреля 1918 года вошли 14 делегатов от рабочих и «членов союза инженеров и техников». Возглавлял Деловой совет А.М. Мурзин, а его состав вошли Е.Д. Стратанович, А.Ф. Воронин, К.М. Семенов, И.И. Лиханов, В.М. Отрадных и К.Т. Серов (отец знаменитого советского летчика Анатолия Серова, чье имя ныне носит бывший город Надеждинск). Именно создание Деловых советов, института рабочего контроля на национализированных предприятиях, стало причиной репрессий в отношении рабочих активистов после захвата белыми Урала. По словам председателя Севета Министров колчаковского правительства В.Н. Пепеляева, буржуазия возвращалась на свои заводы «с налитой кровью глазами», одержимая чувством реванша и возмездия.

После мятежа чехо-словацкого легиона и начала Гражданской войны, 26 июля 1918 года в Надеждинске был создан Военно-революционный комитет под руководством И.П. Сапожникова, Н.В. Власова, И.Л. Клековкина. В тот же день сформирован отряд из солдат и матросов (свыше 100 человек) под командованием В.М. Горбунова. Вскоре, имея репутацию «проверенного товарища», Сапожников вместе с членами местной ячейки РКП(б) Никоновым, Раславцевым и Лагановым, убыл по распоряжению Уралобкома в Обдорск (Салехард) с целью задержания в низовьях Оби бывшего императора Николая II в случае его побега из Тобольска.

Еще одним событием начала Гражданской войны являлся 4-й уездный съезд Советов, собравший 6 сентября 1918 года 110 делегатов от Верхотурья, Надеждинска, Алапаевска, Турьинских рудников и других населённых пунктов уезда. По предложению председателя съезда, начальника уездной ЧК и комиссара труда Верхотурского уезда П. Шиханова, Съезд подавляющим большинством лишил права голоса представителей партии левых эсеров, отказавшихся осудить действия Центрального Комитета своей партии, выступившего против политики Советской власти в деревне. Лишенные права отстаивать позицию своей партии, делегаты от ПЛСР покинули зал заседаний. При этом, рядовые члены партии левых эсеров продолжили свою работу в органах профсоюзов, Советской власти, несли службу в отрядах Красной гвардии и рабоче-крестьянской милиции. Бок о бок с большевиками они сражались на фронтах Гражданской войны, организовывали ячейки антиколчаковского подполья, гибли от рук колчаковских карателей и в застенках белогвардейских военно-следственных комитетов.