Дорогие коллеги! Прежде, чем вы прочтёте этот опус, хочу пояснить: всё написанное писалось спустя
длительное время после событий, писалось долго и по памяти. В конце-концов получилось
повествование немного о машинах, немного о дорогах, немного о камнях, а в большей степени --
о человеческой психологии, в лучших, на мой взгляд, её проявлениях. Как неизбежно бывает в таких
случаях, кое-что я приврал, кое о чём умолчал, а также умышленно исказил некоторые обстоятельства
времени и места. В общем, получилась история, которой уместней было бы появиться в разделе "Байки".
Честное слово, я так бы и поступил, если бы не был уверен, что хозяин форума своей волей всё равно
перенесёт сообщение сюда...

Вместо эпиграфа:



ИМЕНИННИЦА

Наступал июльский заполдень -- особое, летнее время суток, когда солнце уже заметно клонится к закату, но до сумерек ещё очень далеко. Позади был день работы на агатовой россыпи под Новобурино, работы размеренной и не очень азартной, из тех, где результат почти гарантирован и прямо пропорционален объёму перелопаченного грунта. Оле, просеивавшей грунт, который я поднимал из ямы, это занятие наскучило уже к обеду, и она устроилась с книжкой в спасительной тени берёз. Время от времени Оля подходила поинтересоваться, как идут дела, и не пора ли нам ехать на Никольскую. Наши компаньоны, назовём их Юрой и Костей, приехали под Новобурино раньше нас, работали на агатах уже не первый день и тоже были не прочь сменить обстановку.

Корунды Никольской действительно стояли номером вторым в программе нашего многодневного путешествия. Ещё с прошлого сезона Оля стала пламенной поклонницей корундов; особенно не давал ей покоя увиденный однажды на форуме камешек василькового цвета с Потаниных гор. И хотя надежда найти на известных точках хотя бы обломок такого же цвета заранее рассматривалась как несбыточная, отроги Никольской стали для Оли самым желанным местом. Я же, с содроганием вспоминая все прелести грунтовой дороги через протоку между озёрами Долгим и Букоян, как мог оттягивал этот выезд. Оттягивал, хотя в глубине души был рад, что он обязательно состоится. Признаюсь, я неравнодушен к прозрачным цирконам с Гиацинтовой копи.

Агаты шли хорошо. Их набралось уже достаточно для того, чтобы я морально приготовился закончить работу, неторопливо поужинать, с комфортом переночевать в обустроенном лагере и рано утром выехать на Никольскую. Сюрпризом стало солидарное желание всех моих товарищей выехать немедленно, чтобы успеть разбить лагерь уже на новом месте. Было ясно, что мои робкие возражения вызовут лишь неодобрение, и я не стал спорить.

Сборы были недолгими, и последовавший бросок на запад обошёлся без происшествий, если не считать кратковременной остановки у "Логана", лежавшего вверх колёсами на покатом склоне неглубокого кювета. По следам на асфальте читалось: не вписался в правый поворот -- резко затормозил -- занесло на встречную -- резко вывернул вправо -- сбросило с дороги. Кузов машины целый, стёкла целы, в салоне чисто и никого нет -- водителю, похоже, повезло...

В Касли приехали уже на закате. Вспомнили, что неплохо было бы пополнить запасы воды, для чего свернули в город в поисках водопроводной колонки. Колонку нашли быстро, но из неё текла жидкость такого цвета, что взять её для питья никто не отважился. Нам остался только самый цивилизованный способ решения проблемы -- купить воду в супермаркете. Теперь, пока не стемнело совсем, спешим, наконец, к Никольской.

Общего мнения насчёт лучшей дороги нет. В прошлом году я испытал две возможные, от базы "Утёс" и от базы "Огонёк", и обе мне не понравились. На карте обозначена ещё одна грунтовка вдоль восточного берега Долгого. Заезд на неё, по идее, должен начинаться с отсыпанной дороги на вермикулитовый карьер; это почти по пути, и мы решаем попробовать. Поначалу всё кажется прекрасным: дорога недавно пройдена бульдозером, имеется даже указатель на какую-то базу. Увы, нам удаётся проехать не дальше трёхсот метров -- перед углублением, заполненным густо замешанной глиной, приходится поворачивать назад. Бульдозерная зачистка без последующей отсыпки явно не идёт на пользу таким дорогам.

Следующую попытку делаем "от "Утёса": впереди я с Олей на "Логане", следом Юра с Костей на своём тоже не внедорожнике. Движемся медленно: то и дело приходится останавливаться, испытывать твёрдость дна и глубину луж, переходя их вброд, искать пути объезда, если лужа оказывается непроезжей. У Юры серьёзная неприятность -- прокол шины, ему приходится ставить докатку. Солнце тем временем уходит за горизонт, и в лесу наступает ночь.

Чиркнув днищем -- как без этого, -- о каменный лоб очередного бугра, останавливаюсь, чтобы подождать компаньонов. Что-то долго их нет. Возвращаясь назад, уже издалека слышу, как надрывается двигатель. Авто завязло в небольшой ложбинке, не удержавшись правыми колёсами на узкой задернённой полоске и соскользнув в чачу по самые оси. Присоединяюсь к Косте в попытках вытолкать машину вперёд или обратно. Не обходится без курьёзов: Юра включает задний ход, жмёт на газ и... И поток грязи летит в салон сквозь проёмы опущенных боковых стёкол. Эмоции хлещут через край... И со мной случалось такое не далее как в прошлом году, когда мы с Олей ухитрились на целый час застрять в одинокой луже на окраине деревушки Луговой.

Между тем обнаруживается ещё одна неприятность -- спустило переднее правое колесо. После подкачки машину наконец-то удаётся вытолкать вперёд. Попутно выясняется, что это не прокол -- воздух выходит где-то между ободом и шиной. Разбираться, однако, сейчас не время, нам бы поскорее найти место, сколько-нибудь пригодное для ночлега. Мы находим его прямо у большой развилки, где наша дорога сливается, наконец, с той, что идёт вдоль высокого берега озера Долгого к озеру Букоян и дальше, к низовьям Борзовки.

Лагерь ставим при свете фар. Мы с Олей раскладываем палатку, Юре же с Костей привычней спать в машине. Мы все утомлены и расстроены, особенно Юра, что совсем не удивительно, учитывая проблемы сразу с двумя колёсами. Засыпать приходится под грохот музыки, доносящийся с озера: любители культурного отдыха на природе, приехавшие засветло и на внедорожниках, не собираются, похоже, тратить своё время на сон.

Утро выдалось пасмурным, свежим и непривычно тихим после вчерашней ночи. Юра и Костя принимаются чинить колесо. Оказалось, утечку воздуха вызвал кусочек шпата, каким-то образом втиснувшийся между шиной и диском и размолотый там в дресву. Хочешь - не хочешь, теперь придётся на месте выковыривать всё до последней песчинки -- второй докатки в комплекте нет. Пока я завариваю кофе, Юра подумывает о том, что дальше, наверное, ехать не стоит. Вступаю в разговор:

-- Юра, смотри, самый пакостный участок мы уже проехали. Если проезжаем протоку, дальше вообще проблем не будет.
-- Не знаю, не знаю...
-- Юра, подумай только, какие сапфиры ждут тебя на Никольской. -- Оля всё о своём.
-- Ага, сапфиры...

В надежде склонить чашу весов в пользу продолжения экспедиции, мы с Костей уходим обследовать дорогу через протоку. На удивление, она даже в лучшем состоянии, чем в прошлом засушливом году. Уровень воды резко упал, полностью обнажив брёвна и жерди импровизированного настила. Лужи перед настилом тоже вполне в проезжем состоянии.

Выслушав нас, Юра решается рискнуть. Я проезжаю протоку первым и возвращаюсь на случай, если понадобится моя помощь. Юра недоверчиво обследует лужи, и в нескольких местах мы укрепляем дно собранными неподалёку камнями. Опасные бугры выравниваются при помощи лопаты и кайла. После такой тщательной подготовки проехать удаётся с первой же попытки. Рубеж перейдён -- теперь мы все по ту сторону озера Долгого!

После брода через ручей Дегтярку начинается длинный крутой подъём к покосам у вершины Никольской. Мы преодолеваем его без особых проблем, встретив по пути незнакомого коллегу -- высокого парня в пятнистой зелёной бандане. Коллега попался разговорчивый. "Копали на Никольской, теперь стоим на Гиацинтовой. Как улов? Серенькие, зато есть большие. Тоже на Никольскую? Ну, можете добирать", -- добавляет он на прощанье.

Верхние покосы в этом году, похоже, заброшены. Травы вымахали мене по плечи, но свороток на копи ещё угадывается. Достаю мачете, чтобы расчистить путь нашим авто. Махать, впрочем, приходится недолго -- метров через сто чуть не проваливаюсь в полузаросшую яму, выкопанную прямо на дороге. Вот так сюрприз! Яма явно успела перезимовать, но ещё год назад её здесь не было. В отвале полевой шпат с редкими плохонькими цирконами да небольшим обломком какого-то зеленоватого кристалла -- сфена, а может, апатита.

Машинам дальше не пройти, так что лагерь ставим прямо перед ямой. Место здесь достаточно скрытое от основной дороги, к тому же в тени большой берёзы, разросшейся на покосе. Небо, кстати, прояснилось и обещает нам жестокую июльскую жару.

Дорога на корундовые копи горы Никольской, хоть и пролегает в тени деревьев, даётся нелегко, тем более с инструментом. Почти пологая в самом начале пути, она вздымается всё круче и круче по мере приближения к вершине. Оля остаётся на нижней копи, а я поднимаюсь на верхнюю, где наши компаньоны собираются для начала раскопать отвал, когда-то оставленный, по словам Кости, "самим Колисниченко". В прошлом году я лишь на пару минут поднимался сюда, поэтому теперь с интересом разгребаю кайлом кучу камней, слегка затянутую рыхлым дёрном. Ага, вот и первые находки! Небольшой камушек с неповторимым серо-стальным блеском и неуловимой медно-розовой иризацией. Увы, гораздо чаще в этой куче попадаются полуистлевшие консервные банки и пачки из под сигарет. Вскоре мне становится скучно, и я спускаюсь к Оле на нижнюю копь.

Корунды с нижней копи больше всего напоминают куски голубого ластика, навсегда запомнившегося со времён советской средней школы. Ту, светлую его половинку. Конечно, до Сашиного камешка с форума им далеко, как до неба, но всё лучше, чем ничего. Остаток дня мы с Олей перебираем отвалы, удивляясь по ходу дела, что на этом проходном дворе ещё можно что-то найти. Оля мечтает делать из корундов кабошоны, так что нам подходят и осколки.

Нижняя копь расположена на кромке некогда выгоревшего участка леса и почти до вечера практически открыта палящему солнцу. В какой-то мере нас спасали предумотрительно взятый пляжный зонтик и бутылка минералки, но работа в жару всё равно давалась нелегко.

Юру и Костю мы встретили уже в лагере. Выяснилось, что им, как и мне, надоело копаться в "колисниченковских" отвалах. Они перевалили через вершину Никольской и обследовали её западный склон, круто спускающийся к Мочалиному логу. Героем дня, по общему мнению, стал Юра: он гордо показывал нам кусок полевого шпата с маленьким, не больше ногтя, вкраплением корунда вожделенного небесного цвета. Находка явно исправила Юрино настроение, перекрыла негатив от испорченных шин. "Пожалуй, стоило сюда ехать", -- время от времени повторял он с нескрываемой радостью.
А Оля весь оставшийся вечер украдкой вздыхала: "Вот бы такой..." У меня были свои мысли на этот счёт. Дело в том, что завтра был Олин день рождения. Формально подарок -- новый МР-три по Олиному выбору, -- был куплен и подарен ещё пару недель назад. Подарок хороший, нужный, но... всё-таки не сюрприз, способный обрадовать, независимо от цены, в тысячу раз сильнее, чем дорогая, но запланированная покупка. Себя не обманешь -- то, что купил на деньги, чудом уже не назовёшь. Вот и попытаю завтра счастья -- спасибо Юре, что обещал поделиться местом находки!

Утром, наскоро позавтракав, отправились на Никольскую. Шли не спеша, нагруженные инструментом и питьевой водой. На верхней копи ненадолго остановились передохнуть. "Практически сразу за гребнем", -- пояснил Юра, когда мы, восстановив дыхание и собравшись с духом, решились, наконец, на последний рывок.



За гребнем, точнее, по ту сторону узкой и вытянутой вершины, я оказываюсь впервые и поначалу не могу оторваться от внезапно открывшейся панорамы невысоких гор, покрытых сосновым лесом. Ни полей, ни дорог, никаких признаков человеческого жилья, одни лишь горы, горы и горы до самого горизонта, и только далеко-далеко к югу, слева от горы Саргина, угадывается Кыштым с прилегающими озёрами.

Осмотр ближнего плана навёл, однако, на мысль, что возможность любоваться видами появилась здесь сравнительно недавно благодаря обширному лесному пожару. Выгоревший склон, несмотря на свою крутизну, был впоследствии глубоко вспахан каким-то немыслимым плугом, оставляющим за собой даже не борозды -- скорее, неглубокие канавки. На дно этих канавок, протянувшихся террасами вдоль всего склона, были высажены саженцы, почему-то не сосновые, а еловые. Ёлочкам явно было неуютно на каменистом дне, в отличие от вишни, душицы и дикорастущих злаковых, бурно разросшихся на брустверах канавок, как раз там, куда гигантский плуг сгрёб тощие остатки плодородного слоя.

В одной из этих канавок и нашёл Юра свой камешек. Похоже, не он первый ушёл отсюда с находкой: борта канавки в этом месте слегка подрыты, а нижний по склону бруствер заметно разворочен. Там и сям разбросаны куски полевого шпата. Похоже, сливки здесь давно уже сняты. Юра, показав место, поднимается обратно к вершине, к ямке с корудноносным плагиоклазитом, которую он приметил вчера. Правда, кристаллы там мелкие, серые и попадаются нечастно, но кто знает, как дальше дело пойдёт. Мы с Костей остаёмся в надежде отыскать если не мечту, то хотя бы её осколки.

Я достаю царапку и начинаю методично ковырять борта и дно канавки. Костя тоже методичен, но по своему: он раскалывает кайлом крупные куски полевого шпата и тщательно осматривает свежие сколы. Но всё, что изредка нам попадается -- это мелкие серо-голубые осколки; один-два кусочка шпата с едва заметной васильковой крапинкой, найденные Костей, вызывают неподдельное оживление и бережно укладываются в рюкзак.

Время идёт, а камень -- всё нет, и растёт ощущение, что копаюсь впустую. Юра давно уже забросил свою верхнюю ямку и присоединился к нам. Впрочем, помахивает каёлкой он скорее за компанию, куда охотней пускаясь в рассуждения о том, что ловить здесь, пожалуй, больше нечего, и стоит подумать о каком-нибудь более интересном месте. Я почти готов бросить, но тут на самом краю старых раскопок, в рыхлом красно-буром грунте царапка цепляет крупный кусок шпата. Я выворачиваю глыбу обушком и, не веря своей удаче, обнаруживаю в ней камешек желанного цвета, почти такой же большой, как вчера у Юры. Мечта сбылась!

Находка заметно оживляет моих товарищей. Я же, отколов от глыбы штуфик с кристаллом, отдыхаю, то и дело всматриваясь в синюю грань, силясь вспомнить виденное прежде из чужих рук -- а тот ли, в самом деле, цвет? Неожиданно раздаётся звонок от Оли, оставшейся сегодня в лагере. Ей интересно, как у нас идут дела, и скоро ли мы собираемся вернуться на обед. "Всё в порядке, на обед пока не собираемся. Соберёмся -- позвоним, -- отвечаю я и, не удержавшись, добавляю, -- есть парочка синих камушков, так что будет тебе на кабошоны".

Солнце тем временем пересекает полуденную черту, и на западном склоне Никольской начинает припекать. Новых находок нет, и оживившиеся было поиски снова готовы остановиться. Неожиданно Юра залезает на бруствер, выдёргивает с корнем несколько густых пучков мятлика и начинает интенсивно рыхлить грунт своей кайлушкой. Не проходит и полминуты, как он, явно не веря своим глазам, протягивает в нашу сторону широко раскрытую ладонь, поперёк которой едва умещается увесистое веретено ослепительно синего цвета! Юра, безуспешно пытаясь совладать со своим голосом, повторяет и повторяет: "Если рассуждать логически, куда должен был плуг отвалить камни?!" Он очень горд своей находкой, и ещё больше рад, рад настолько, что выражение его лица никак не вяжется со словами "логически" и "рассуждать".

Теперь мы втроём ковыряем бурый и неожиданно рыхлый грунт на бруствере. Камней в нём нет, но что это вывалилось на дно канавки? Я бережно поднимаю аккуратную пирамидку, на шести гранях которой словно запечатлелось ясное небо в июльский полдень. Пирамидка размером с напёрсток, но я счастлив и не завидую Юре: в конце-концов благодаря именно ему мы здесь.



Других находок на бруствере, куда плуг, "рассуждая логически", должен был сгрести остатки жилы, больше не было. Мы с Юрой, вполне удовлетворённые, готовы уже уходить, но Костя никак не может смириться с тем, что остался без достойной добычи. Он берёт у меня царапку и начинает рыхлить борт канавки у самого дна, как раз в том месте, где я до этого вывернул глыбу шпата со своей первой находкой. Проходит некоторое время, он встаёт на ноги и без лишних эмоций показывает нам синющий обломок размером со спичечный коробок. Немая сцена...

И вот все трое, мы распределяемся вдоль верхнего борта канавки и с новым приливом сил разгребаем бурую глину вперемешку с дресвой. Вот у Юры в руках появляется, словно по волшебству, корундовая пирамидка размером с добрую пивную кружку. На широкой плоскости её основания проявляется узор из концентрических ультрамариновых шестиугольников. Вот ещё один крупный кристалл, и ещё один... Мы с Костей ковыряемся в каком-то метре от Юры, справа и слева от него, но ничего даже близко похожего нам не попадается. И Юра, переполненный восторгом удачи, взглянув на нас, без лишних слов уступает своё место Косте. С этого момента на лучшем месте работаем по очереди, до первого крупного камня.

Меняться поначалу приходится очень быстро. В очередной свой подход вдруг замечаю, что среди красно-бурой дресвы попадается всё больше и больше чешуек серебристой слюды. В памяти всплывают давние санарские уроки одного замечательного южноуральского "мизантропа". "Это же сыпуха!" -- поражённый неожиданной догадкой, я оборачиваюсь к отдыхающим компаньонам. Мы молча переглядываемся, не в силах поверить в размеры нашей удачи. Только сейчас доходит до нас, что мы подцепили нетронутый участок жилы с синими корундами, пусть даже и не прозрачными.



Наступает момент, когда новые камни даются уже не так легко. Мы добрались до скалы -- своеобразной каменной кладки из гнейсовых и плагиоклазовых плиток. Обушком, лопатой и царапками много здесь не наработаешь. Пора сделать передышку. Нагруженные добычей, мы возвращаемся в лагерь, чтобы перекусить и взять подходящий инструмент.

Заслышав наши шаги, Оля выходит из палатки. По нашему настроению она догадывается, конечно, что сегодня мы не с пустыми руками, но ей очень любопытно, действительно ли наши находки стоят того, чтобы пропускать все мыслимые сроки обеда. Я прячу за спиной расколовшийся при извлечении кристалл, крупный, неправильной формы, ржаво-выветрелый снаружи и ярко-синий изнутри, на свежем сколе. Жестом фокусника раскрываю его на две половинки и протягиваю Оле: "Вот это тебе на кабошоны. С днём рождения!" И который раз за этот день наблюдаю, как человек от радости не верит своим глазам. Сюрприз удался, чудо состоялось!

Наскоро перекусив, мы берём монтировки, кувалду и клинья и возвращаемся к жиле. Первым делом расчищаем лопатами место для копи, всё дальше и дальше вгрызаясь в борт канавки. А потом начинается неторопливая работа по разбору жилы: щель между каменными плитами расширяется клиньями, затем с помощью монтировки плиты расшатываются так, чтобы можно было их извлечь. Написать об этом -- гораздо проще, чем сделать. И перерывы, связанные с установившейся очерёдностью работы, воспринимаются теперь как абсолютное благо.

Закатное солнце только-только село за горизонт, но здесь, на западном склоне, ещё достаточно света для работы. Не считая отколовшихся кристаллов, за этот вечер мы извлекли несколько приличных штуфов синего корунда с некрупными кристаллами серебристой слюды на плагиоклазе. Но удача наша, похоже, скоротечна. После очередного куска шпата без корунда по ходу выработки больше не видно перспективных участков. Выклинилась? Вопрос откладываем на завтра и в сумерках возвращаемся на ночлег.

Наступающий день обещает быть особенно жарким, и Оля решает снова остаться в лагере. "А что мне сказать, если лесник подойдёт, или коллеги-хитники? -- неожиданно спрашивает она. -- Про новую жилу, наверно, пока не стоит?.." "А ты покажи мешок буринских агатов -- мол, вчера накопали", -- отшучиваюсь я. Но во время подъёма к вершине всё-таки обращаю внимание, что мы уже успели натоптать заметную тропинку. Тем, кто придёт после нас, не составит особого труда выйти к жиле. Конечно, если будут уверены, что стоит туда идти.

Яркий дневной свет рассеивает наши опасения насчёт выклинивания. Но работа продвигается теперь с трудом, медленно, и это даёт возможность как следует рассмотреть строение жилы. Тонкие, три-четыре сантиметра толщиной, гнейсовые плитки обрамляют треугольное в сечении -- основанием вниз, -- плагиоклазитовое тело. Особо крупные отдельные кристаллы корунда, чаще неправильной формы, сидят, словно декоративные кирпичики, как раз на границе гнейсовой и плагиоклазовой каменной кладки. Интересно, что мелких корундов не попадается вообще; практически нет и хорошо оформленных кристаллов шпата. Мне с большим трудом удаётся отобрать один-единственный, длиной сантиметра полтора, с великолепной глянцевой гранью цвета мамонтовой кости. Среди прочих минералов стоит упомянуть серебристо-белую слюду и крайне редкие, невнятно оформленные включения чёрных кристаллов -- Костя определил их как колумбит.

Июльское солнце на открытом склоне печёт безжалостно, я то и дело жадно прикладываюсь к бутылке с минеральной водой. Исходя из небогатого, но собственного опыта, я давно пришёл к выводу, что если воды достаточно, то пить надо столько, сколько хочется -- не стоит её экономить. У моих компаньонов, впрочем, другое мнение на этот счёт. Хорошо, что инструменты были оставлены на ночь в яме, так что сегодня мы смогли притащить сюда вдоволь воды. И ещё термос с горячим кофе и даже ручной опрыскиватель с технической водой -- для мытья рук в полевых условиях трудно придумать что-нибудь лучше.

В ожидании своей очереди наблюдаю, как Юра долго-долго расшатывает монтировкой особо неподатливый блок шпата, наконец, вытаскивает его, выгребает наружу осколки. Что это? Среди шпатовой крошки и бурой глины угадывается синий кругляш хорошо оформленной головки крупного кристалла. Я приношу пульверизатор, и под его струёй открывается незабываемая картина. На серой горизонтальной поверхности, вытянувшись в линию на границе гнейса и плагиоклаза, сияют, словно глаза сказочного чудища, целых три великолепных кристалла! Почему только я не взял сегодня фотоаппарат? А ведь ради такого кадра стоит, пожалуй, сходить за ним в лагерь. Юра и Костя соглашаются подождать.




Вот снимки сделаны, и ещё через час кропотливой и осторожной работы великолепный штуф, наконец, извлечён. Я долго не могу оторвать от него взгляд, и мне совершенно неважно, кто именно из нас увезёт его домой -- так или иначе, он навсегда останется в моей памяти, а значит со мной.

Были потом и другие находки, причём такие, о которых вчерашним утром мы могли только мечтать, но с этим штуфом наступил своего рода перелом. По мере дальнейшего углубления стал меняться характер жилы. Там, где раньше встречались корундовые кирпичики, всё чаще стали попадаться куски гнейса, абсолютно неотличимые от корундов по форме, к тому же покрытые побежалостью с воронёным отливом. Обрадуешься, возьмёшь такой кирпичик в руку, а веса в нём и нет. С каждой такой находкой воображение рисовало образ экономного архитектора, пустившего ценный материал на отделку одного лишь фасада и дешёвую имитацию -- для всего остального. Менялся и цвет корундов -- синий постепенно переходил в голубой.

Жила, впрочем, давала ещё приличные камни, так что бросать её было преждевременно. Мы решили, что завтра поутру ещё немного поработаем, затем прикопаем жилу и, без лишней спешки, засветло отправимся в обратный путь. В самом деле, пора бы и дома показаться. А через пару дней вернёмся сюда и доберём то, что не успели сейчас. Так и договорились.

Следующий день прошёл в точности, как запланировали, без неприятностей и сюрпризов. На обратном пути при переезде через протоку под колесом моего "Логана" переломилось бревно, но всё обошлось хорошо -- лошадка вывезла. На озере Долгом мы сделали небольшую остановку: после нескольких жарких дней работы на копи купание пришлось как нельзя кстати. Потом был короткий, если судить по карте, но очень нелёгкий на деле выезд к шоссе. Теперь, при свете дня, он преодолевается по-прежнему медленно, однако без дополнительных потерь...



За окном декабрь, давным-давно закончилось лето, и я, наконец, собрался по памяти переложить в текст его краски, пока они не успели сильно потускнеть. Какая из них была самой яркой, что же стало действительно самой значимой, самой радостной находкой? Синие кристаллы? Они стоят у меня на полке, достойные коллекционные образцы, хотя на свете, конечно, бывают и лучше. Но стоит мне взять их в руки, всмотреться в глубокую, непрозрачную синеву их граней, как с новой силой вспыхивает во мне незабываемое чувство радостной удачи, разделённой с друзьями. Разделённой от начала и до конца, но, вопреки правилам арифметики, совсем не ставшей от этого меньше.

Вот это я понимаю, терпение. Спустя пол года, эмоции и вся зрелищность истории переданы, словно это было недавно. Находки хороши, знания и удача объединились воедино в нужный момент.

Ох ты... Ёлки-палки...

Нет слов.
Замечательно написано, живо и точно. Ощущение, что сам там копал с вами.
Но как! Мы! Недобрали этот занор!!!
Воистину, Хозяйка для вас сберегла...
Зависти нет - есть удивление и радость: свои-то камни я оттуда взял ))
Поздравляю, ребята. Вот и вы, в гостях у сказки, побывали...
Хочу на Никольскую )))
ЗЫ А темку-то надо в "Вести из полей" перенести, пожалуй.

Наверно, даже хорошо, что потерпели до декабря. По свежим следам вы сильно захлебывались впечатлениями А этот рассказ получился замечательным, отстоялся, но не "перекис". Очень рад за вас, ребята

Отличный рассказ-воспоминание! Красивый!

молодец, Ян! здорово получилось!

Ну ничего себе...
Рад за вас, замечательные камни.

Да... Лучше и не скажешь. Спасибо!

Перечитал ещё раз. Как сильно больной Потаниными горами, долго вздыхал. Очень долго ))
Ян, спасибо за рассказ - я его ещё не раз перечитаю...
Интересно... А может, прокатимся, до места? ) В праздники? На Ниве?
Даже если ничего не найдём, проветримся...

Я только "за" Кстати, поздравляю с новой "лошадкой"!