ЗАСЫПКА

-Деда, а скажи, как яма называется, на которую завтра пойдём? – Максим заворочался на кровати, прижимаясь к Сергею Ивановичу, крепкому коренастому мужчине шестидесяти с половиной лет. Выглядел он колоритно: седая шевелюра, густая борода, вечно нахмуренные брови, прячущие светлый, лукавый взгляд. Иначе как «дед», никто в Мурзинке его не величал.
Старик дёрнулся, очнувшись от дрёмы, ухнул и что-то забормотал, усаживаясь на скрипучей кровати. Достал сигарету, затянулся.
-А никак не называется. Яма и яма. Не назвалась ещё….
-То есть, как не назвалась? – прищурился внук.
-Ты думаешь, это мы копям имена даём? Нет, Макса… Копи себя сами называют. Глаза его заволокло туманом. Шапка пепла вместе с угольком скользнула на колено – ох ты, етить! – дед поплевал на пальцы, растирая покрасневшую кожу. Вот, к примеру, Мокруша знаменитая. Как она только не обзывалась: и Тумпасница, и Распутница.… А толку-то, если там воды по…
Старик осёкся, покряхтел, - Мокруша и есть.
Или вот, взять Штофницу. Аметистик там, на редкость добрый, огненный.… Кристаллы все в едином кармане были, а карман-то сверху камешком, как крышкой запирался, только, что скобы не было. Назвали копь Погребом, ладно назвали, выразительно. А потом Яшка, хмырь из Сизиковских, всю добычу на штоф самогонки спустил, и свою и братьеву-Кондратьеву.
Хех, - улыбнулся в полутьме Иваныч, - что потом с Яшей было, отдельная песня, а копь с тех самых пор - Штофница.
Максим что-то пытался спрашивать ещё, но дед, повелительно цыкнув: «робить завтра будем, отдыхай» и, затушив сигарету, улёгся спать.
Октябрьское утро выдалось пасмурным, промозглым.
Собрав нехитрую снедь, дед с внуком не спеша направились за речку: туда, где многочисленные ручьи несут свои воды в Ямбарку, прорезая гранитный массив и обнажая свиты небольших пегматитовых жил в гранитогнейсах.
Здесь, среди буреломных рощиц, оставшихся после давнего лесного пожара, среди ям, шахтёнок, отвалов, на которых уже выросли крепкие сосны, пряталась копушка Сергея Ивановича Холкина, сына знаменитого мурзинского горщика, промышлявшего камнем в районе Алабашки.
Настил из свежих брёвен сверху был грамотно прикрыт ветками и дёрном – создавалось впечатление, что это всего лишь одна из старинных копей, ныне заброшенная и заросшая. Место под ворот было оставлено не случайно: уже год, как яма подавала большие надежды, маня проводничком, уходящим вглубь. Работать одному стало совсем невмоготу, камни то и дело срывались в копь, норовя больно двинуть по плечу и голове. Когда несколько раз прилетело уже вполне серьёзно, Сергей Иванович оставил это занятие, сосредоточившись на доме, который требовал основательной поправки: Ольга, хоть и привыкшая к странному увлечению мужа, начала поглядывать искоса, ворча по любому поводу.
В Мурзинке тогда надёжных напарников для работы днём с огнём не сыскать было, да и в окрестных деревнях люди всё больше землю пахали, да лес валили. Слово «горщик» в ту пору не то, чтобы ругательное было, но и любви окружающих не добавляло. Вроде как, опальное слово. Настороженно к таким людям относились, которых Хозяйка в свою веру обратила.
Вот тогда и появился в деревне Максим, единственный внук Сергея Ивановича, двенадцати лет отроду. Парнишка, хоть и мал ростом, в плечах был и жутко любопытный: не пришлось на работу уговаривать, сразу согласился.
До заката колотились: правили настил, ставили приготовленный давным-давно и спрятанный в отвал до лучших времён ворот. Работа предстояла большая: кроме наладки подъёмника надо было расчистить затянутую глиной копь, расшириться, устроить отвал...
Сумерки опустились одновременно с последним, вбитым в опору гвоздём.
Максим загодя покинул деда, натаскав и напилив сухостой, после пожара встречавшийся здесь в изобилии.
Сели вечерять. Крышка на котелке подпрыгивала, разбрызгивая жирное варево, костёр шипел, отблески пламени выхватывали из темноты торчащие из старой ямы сгнившие брёвна, напоминающие стволы орудий.
Лес жил своей, ночной жизнью: скрипели деревья, ухал филин, шуршала мелкая живность.
Задремавший в тепле горщик вдруг встрепенулся, поворачиваясь к тропе.
К огню вышел мужчина, как две капли воды похожий на Сергея Ивановича, только моложе лет на тридцать: шевелюра непослушная, чёрная и взгляд открытый, какой до войны был.
Максим вздрогнул, испуганно посмотрел на деда.
-Хозяйка в помощь! – мужчина остановился в тени, жмурясь от яркого пламени.
-И тебе, коли не шутишь…. Горщик цепко оглядывал гостя, по привычке хмурясь. Садись к огню, чай будем пить, - наконец кивнул старик на место у костра. Как звать-то тебя?
-Так Сергеем звать. Из тутошних я… - и он неопределённо махнул рукой в сторону не то Мурзинки, не то Маслянки, а может и Луговой.
Сергей Иванович хмыкнул: тёзки, значит…
- Куда в такую темень навострился? Пригляделся к армейской котомке: справная кайлушка…
Тёзка ухмыльнулся: кайло что шило, в мешке не утаишь.
-На Министерку иду, хочу жилку одну пощупать.… Недалече там. Сергей смачно, со вкусом хлебнул горячего чая, зажмурился от удовольствия, покосился на яму…
-Засыпка… Богатая копь – и хлебнул ещё.
Старик оглянулся на заваленную копь: хм… Я думал, это Жердовница.… И крякнул недоверчиво.
Парень улыбнулся.
-Ты меня не понял, отец – и он кивнул на ворот - вон та яма.
-Да Господь с тобой, - перекрестился Иваныч, - путаешь ты. Скажи лучше, чего простукивать собрался, уж не Панфилова ли копь?
-Нет, отец, севернее хочу попытать. Архипов ключ, слыхал такую?
-Как же, знакомо… Робил я там по молодости, верха смотрел.… Нет там более ничего, всё взяли. А вот знаешь, откуда копь так назвалась? – Сергей Иванович с хитрой усмешкой глянул на гостя.
-Ну…- смутился парень, - там же рядом вроде ключик бьёт, что в Ямбарку впадает? Архипов вроде он?
-Хех! – горщик издал вопль победителя, - неправда твоя! И продолжил:
-Староста один был, не то в Сарапулке, не то в Сартакова, Архипом звали. Ох, и въедливый мужик…. Всё ему не так, всё не этак. И набожный такой – смерть просто. И ведь что удумал: по очереди сельчан к себе вызывал и за малейшую провинность Библию им вслух читал, да так долго, что люди звереть начинали, хоть и веровали почти все. И вот как-то девка одна, за жениха обиженная, ключик от той богодельни у Архипа с притолоки увела, да козе злючей за хвост прицепила.
Сколь уж староста за скотиной гонялся, не знаю, но поймал уже за рекой у Сарапулки, это факт. Коза-то дюже строптивая попалась, бился с ней Архип как крестоносец с еретиком, ну, ключ и улетел под хвОю. Долго Архип в дернине ковырялся, ключ не нашёл, но поднял камень любопытный, прозрачной воды аквамарин. Горщиков в ту пору в каждой деревне не по одному десятку было, быстро смекнули, что к чему. Яму знатную сработали…
Старик неожиданно умолк, как бывало с ним всякий раз, когда мысли ложились «на крыло», словно птицы.
-Занятно сказки читаешь, – Сергей улыбнулся, встал. А всё-таки попробую покайлить там маленько, удачу за хвост подёргать. Глядишь, ещё один ключик стряхну….
За чай спасибо, с душой он у вас. Я на обратном пути попрощаться зайду, такая дорога будет.
И растворился в сумерках, как и не было его вовсе.

Продолжение в книге "Живень. Самоцветные байки"

Нормально!

Саш... А ты не только на пегматитах руку уже набил... Несколько раз по спине морозом прошло

Да хорошо, конечно. Только каждый раз задумываешься, о каких временах в рассказах идёт речь. Вот и тут вроде бы события столетней давности, и вдруг-Максимка спрыгивал в укрытую плёнкой копь.Плёнка- полиэтиленовая? Впрочем, в таких временнЫх наслоениях есть своя прелесть. Вполне серьёзно.

А это серьёзно и есть, Сергей )
Действительно, сложно угадать навскидку время действия, но поверь: все нюансы соблюдены.
Таков мой стиль.
А этот рассказ - наиболее близок к сегодняшнему дню.
Спасибо Вам за отзывы.

Продолжай, Саша. ( И когда всё успеваешь?)

Да действительно успеть бы все! Бог в помощь.